Премия "Мраморный фавн" присуждается лично мной с весны 1999 г. за лучшие фантастические произведения прошлого года в номинациях "Роман", "Повесть", "Рассказ", "Эссе", "Критика, литературоведение", "Переводная книга". Результаты публикуются в сети с 2003 г. Оставляю за собой право задним числом изменять лауреатов в номинации "Переводная книга".

1998

Роман
          Марина и Сергей Дяченко. Пещера (СПб.: Азбука, сер. "Русское fantasy")
          Премия "Лунный меч" за лучшее мистическое произведение 1997-98 гг.

Повесть
          Марина и Сергей Дяченко. Горелая Башня (Империя. – № 1)
          Премия "Интерпресскон".

          Александр Етоев. Бегство в Египет (одноим. авт. сб. – СПб.: Геликон-Пресс)
          Премии "Странник" и "Малый Золотой Остап" за юмористическую фантастику.

Рассказ
          Святослав Логинов. Автопортрет (Империя. – № 1)

          Андрей Саломатов. Праздник (Если. – № 7)
          Премия "Странник".

Эссе
          – No award

Критика, литературоведение
          Владимир Гопман, Вл.Гаков, Евгений Харитонов. Цикл статей по истории зарубежной фантастики ХХ века [фрагмент 1] [фрагмент 2] [фрагмент 3] (Если. – 1996. – № 11, 12; 1997. – № 1, 4, 6-8, 10, 11; 1998. – № 1-2)

          Всеволод Ревич. Перекресток утопий (Судьбы фантастики на фоне судеб страны) (М.: Ин-т востоковедения РАН)
          Премия братьев Стругацких.

Переводная книга
          Урсула Ле Гуин. Двенадцать румбов ветра; Роза ветров (Рига: Полярис, сер. "Миры Урсулы Ле Гуин")

Безусловно, лучшей книгой года стала "Пещера" Марины и Сергея Дяченко – их самый сильный роман. Да и вообще одна из лучших книг постсоветской фантастики. Дяченко нарисовали мир, где нет преступлений и войн, где полицейские только регулируют движение... потому что ночью, во сне, все люди становятся зверями в громадной Пещере и выплескивают там скопившиеся за день импульсы насилия. Утопия, одним словом. За исключением одного: кто погибает в Пещере, уже не просыпается.
Это умная притча о жестокости, которая коренится в человеческой природе, и о том, какой ценой ее можно обуздать – если вообще возможно. "Пещера" – одна из тех книг, последние страницы которых не читаешь, а пробрасываешь – так хочется узнать, чем же всё закончится. Финал (что для романов Дяченко редкость) не разочаровывает, напротив – приносит истинный катарсис. Главы, посвященные театру, великолепны, а режиссер Раман Кович – замечательный образ очень талантливого, сильного, сложного и крайне неприятного в общении человека. Подробнее о романе – в моей книге.

Еще несколько заметных книг. Трехтомный "Черный Баламут" Генри Лайона Олди ("Эксмо") – вариация на тему "Махабхараты". Книга построена по той же модели мифологической реконструкции, что и "Герой должен быть один" – и, как это часто бывает, слабее своего предшественника. Вернее, обоих предшественников – и индийского эпоса, и романа о Геракле. Что и понятно: "Герой" был основан на "выжимках", "конспектах" (Аполлодор, Роберт Грейвз), а "Махабхарата" – самостоятельное и очень сильное (еще бы!) литературное произведение. Кроме того, прием зеркального отражения (хорошие – на самом деле плохие, плохие – на самом деле хорошие) очень уж примитивен и отдает позднесоветским перестроечным цинизмом.

Роман Евгения Лукина "Катали мы ваше солнце" ("АСТ"; премии "Интерпресскон", "Сигма-Ф", "Меч в камне") – как бы славянская как бы фэнтези с подзаголовком "Научно-фантастическая повесть". Начинается всё с очень смешной, блестящей по исполнению стилизации не то под историческую, не то под деревенскую прозу, потом богатство языка медленно тощает и (несмотря на замечательные придумки – вроде механизма запуска солнца над плоской землей и транспортировки его обратно) читать всё скучнее и скучнее. Заканчивается всё, как обычно у Лукина, ничем. Долго я не мог понять, чего же не хватает этой книге – и только два года спустя, когда появилась "Кысь", понял.

Интересных повестей было две, и я так и не смог ни одной отдать предпочтение. "Горелая Башня" Дяченко – еще одна притча, еще один катарсис. Когда на героя вдруг наваливается выбор – простить или не простить своих палачей... как легко было испортить эту сцену! Авторам, слава Богу, удалось показать ее без сентиментальности и пафоса – но с душевной болью. Очень хорош Крысолов, да и вообще – Дяченко еще раз доказали, что жанр современной ("городской") фэнтези удается им лучше всего.
"Бегство в Египет" Александра Етоева – неожиданный и очень приятный подарок для поклонников Юрия Коваля. Иронически-лирические интонации "Пяти похищенных монахов" (не читали? читайте немедленно!) Етоев соединил с пародией на детскую фантастику годов этак пятидесятых – и получилась необыкновенно смешная, трогательная, нелепая история о двух мальчиках, котроые живут в Ленинграде возле Египетского моста, о скрипке, попугае, черепахе, человеке Лодыгине, еще одном Лодыгине, милиции, сфинксе и тьме египетской.

Хороших рассказов в этом году тоже два. Оба – почти не фантастические. "Автопортрет" Святослава Логинова – новая версия классического сюжета о портрете-разоблачителе (с точным изображением советского Иудушки Головлева – бухгалтера на пенсии). "Праздник" Андрея Саломатова – горькая история о безысходном одиночестве и об эрзац-общении. Я бы назвал еще "Позолоченную рыбку (Эпилог № 2)" Василия Щепетнева, не будь этот сильный антитоталитарный рассказ так жестко привязан к "Стране Багровых Туч". Автор играет на контрасте, противопоставляя свою "правду жизни" коммунистической сказке (за что и получил премию "Бронзовая Улитка"). Эффект, повторяю, сильный, но – вторичный.

Примечательных эссе, кажется, не было, а вот критика говорит сама за себя. Цикл статей Гопмана-Гакова-Харитонова стоило бы расширить и издать отдельной книгой: это субъективный, зачастую неточный или неполный, но единственный у нас очерк истории всей зарубежной фантастики ХХ века. Посмертно изданная книга Ревича – спорный, но яркий обзор советской фантастики.

С переводами в этом году как-то не сложилось (дефолт!). Вот только издательство "Полярис" накануне своей кончины успело выпустить два тома короткой прозы Урсулы Ле Гуин: ее первый и лучший сборник "Двенадцать румбов ветра" (1975, премия "Локус"), а также "Розу ветров" (1982, премия "Локус") и "Рыбака из Внутриморья" (1994). Есть рассказы лучше, есть хуже, есть очень слабые, а некоторые просто великолепны – к примеру, прославленные "Девять жизней" и малоизвестный "Первый отчет потерпевшего крушение иноземца кадану Дербскому".

Роман Терри Пратчетта "Мор, ученик Смерти", изданный "Азбукой", – первая удачная книга о Плоском мире, а "Плоский мир" (если кто еще не знает) – лучшая юмористическая фэнтези всех времен и народов. История о двухметровом скелете с косой и его непутевом подмастерье хороша и забавна... но дальше будет еще лучше.

1999

Роман
          Юлия Латынина. Романы из цикла "Вейская империя" ("Дело о лазоревом письме", "Инсайдер") (М.: ОЛМА-Пресс; СПб.: Нева, сер. "Иные миры")

Повесть
          Сергей Синякин. Монах на краю Земли (Если. – № 7)
          Премии "Интерпресскон", "Бронзовая Улитка", "Сигма-Ф", премия братьев Стругацких.

Рассказ
          – No award

Эссе
          Кир Булычев. Как стать фантастом (Если. – № 8, 10, 11) [Расширенный вариант (2000 г.)]
          Премия братьев Стругацких, диплом журнала "Если".

Критика, литературоведение
          Миры братьев Стругацких. Энциклопедия. / Сост. Владимир Борисов [фрагменты] (М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica)
          Библиография, вошедшая во второй том энциклопедии, награждена "Бронзовой Улиткой".

Переводная книга
          Туве Янссон. Всё о муми-троллях (СПб: Азбука, 1998-99).

Среди романов самыми заметными были последние книги Юлии Латыниной о Вейской империи. Лучшими книгами цикла, конечно, остаются те, что были опубликованы в 1996-м году: "Повесть о Золотом государе", "Сто полей", "Колдуны и министры". Для тех, кто с ними еще не знаком, скажу: это удивительный гибрид:
– традиционных тем НФ (земляне потерпели крушение на чужой планете; земляне "прогрессируют" средневековый мир);
– точной стилизации под исландскую сагу и китайскую повесть;
– и культурологического-социологического-экономического исследования.
Латынина показывает некие глобальные закономерности "коммунистического" общества, взаимодействия Империи и варваров, столкновения обычаев, мировоззрений, культур. При этом писательница неуклонно следует принципу, сформулированному в предисловие к ее раннему роману "Клеарх и Гераклея": "...Я считаю, что в хорошо написанной сцене должно быть полстраницы, два афоризма и один убитый; что действие должно развиваться от события к событию, а не от комментария к комментарию". Так оно и есть: блестящие афоризмы, яркие герои (живые, мертвые и умруны), никаких авторских комментариев, кроме откровенно пародийных или стилизованных. Но, тем не менее, редкая книга настолько сильно промывает мозги читателю. После "Вейской империи" как-то по-другому смотришь на окружающую жизнь... Как будто прочитал курс практического маккиавелизма.
Циничная книга? Скорее, лишенная иллюзий. Безусловное достижение современной литературы. Читайте обязательно – хотя, разумеется, не всем Латынина придется по душе. Лично я дважды принимался за "Сто полей" – и только с третьего, наконец, проникся. Нужно войти в один ритм с текстом, а это не так-то просто.
Так вот, повторяю, книги 1996-го года – лучшие. Новые романы воспринимаются или как приятственные вариации на тему ("Дело о лазоревом письме" предшествует "Колдунам" и кое-что в них проясняет), или как необходимое, но более слабое завершение той же темы ("Инсайдер" – открытая деятельность землян на поверхностно вестернизированной планете).
Но и не самые сильные тексты Латыниной написаны умно и тонко.
"Один из ярыжек поклонился и доложил:
– Господин судья! Сдается мне, что сапоги этого чиновника сделаны не в столице, а в Осуе. Я слыхал, что сапожники Осуи иногда делают особые хранилища в сапогах!
– Разрезать сапоги, – распорядился чиновник.
Сапог разрезали, и вытащили из левого сапога пакет из навощенной кожи.
– Разверните пакет! – приказал судья.
– Господин судья, – сказал Андарз, – ведь в этом пакете письма женщин! Прилично ли делать его предметом судебной проверки? Госпожа расплачется, узнав о таком бесчестье!
Судья, казалось, заколебался.
– Почтеннейший, – наконец сказал он, – правосудие не должно знать исключений.
Красивое лицо Андарза исказилось:
– Как! Вы отказываете мне в такой просьбе?
Судья воздел руки и вскричал:
– Увы, не я, а закон!
И тогда произошло нечто, никем не ожидавшееся.
Андарз сунул руку под платье, и вдруг вытащил оттуда длинный и узкий, как лист осоки, меч. Андарз сделал шаг вперед, и острие меча оказалось перед глазами судьи. Присутствующие ахнули. Частное владение оружием было совершенно запрещено. И хотя это запрещение не относилось к такому сановнику, как Андарз, все же при этом молчаливо подразумевалось, что если он и проучит мечом какого-нибудь нерадивого секретаря, все же он не станет шастать с этаким пестом по столичным управам!
– Или ты отдашь мне этот пакет, – сказал императорский наставник Андарз, – или я насажу тебя на эту штуку.
Тут судья вспомнил, как господин Андарз, взяв речной город Одду, развесил триста варваров на одном берегу, а триста – на другом, и от этого воспоминания о национальном триумфе ему почему-то стало нехорошо".
"Инсайдера" стОит прочитать хотя бы ради удовольствия от многоходовой провокации, которую разыгрывают герои: ее смысл, конечно же, раскрывается только в финале...
Конкурентов у Латыниной в этом году практически не было.

Роман Марины и Сергея Дяченко "Казнь" ("АСТ"-"Terra Fantastica"; премии "Странник", "Сигма-Ф") сделан очень неровно. Прекрасно выписана первая часть, где героиня попадает в мир, населенный, между прочим, вполне легальными вампирами ("Богатый вампир упырем не считается")... Но это вовсе не традиционный ужастик, и вообще не ужастик, а хороший саспенс, особый шарм которому придает блестящий образ упыря-адвоката Яна Семироля – одного из самых ярких персонажей Дяченко. А примерно посредине книги возникает новый мир, почти-традиционно-фэнтезийный... и напряжение сразу спадает; и так и не восстанавливается до самого конца. Жаль. Но упырь хорош!
Почти одновременно с "Казнью" увидел свет журнальный вариант следующего романа Дяченко – "Армагед-дом" (премии "Бронзовая улитка", "Сигма-Ф"). Крайне жесткая социальная НФ на грани чернухи – история о судьбе человека в мире, где каждые двадцать лет наступает "промежуточный" конец света. Безжалостно точный портрет 90-х годов с, увы, неубедительным финалом. Не люблю этот роман – как и вообще литературу такой направленности, но книга, конечно, сильная.

Повесть Сергея Синякина "Монах на краю Земли", напротив, производит впечатление приятное, несмотря на то, что главный герой последовательно становится арестантом, зэком, нищим советским гражданином, узником психушки. И всё это потому, что он не отступает от правды, открывшейся ему во время полета на аэростате еще в 1930-е годы: Земля плоская, накрыта куполом, и над ней бегает солнце... А еще несчастный Штерн прячет единственное доказательство своего знания – маленькую сияющую звездочку. Неважно, за какую истину он страдает, – важно, что истина страшит власть предержащих. Как всегда.
Гибрид фэнтези а-ля Лукин и лагерной прозы в духе Домбровского оказался неожиданно удачным, хотя и оставляет некоторое ощущение дежа вю. К сожалению, в книжном издании "Монаха" Синякин ослабил финал.
Не будь Синякина, лавровый венок в номинации "Повесть" получила бы Латынина за "Повесть о государыне Касии" – своего рода эпилог к "Ста полям".

Рассказы. Ну тут уж совсем худо. Единственная заметная вещь – "Хутор" Дяченко.

Зато первоклассных эссе было несколько. Под обманчивым названием "Как стать фантастом" Кир Булычев опубликовал автобиографию – точнее, историю обычного представителя советского народа. Историю человека, который живет в антиутопии, но об этом не догадывается. Читать жутковато – еще и потому, что о самом страшном Булычев пишет спокойно и ровно, без комментариев. Жизнь. Нормальная жизнь.
В сборнике "Фантастика-2000" автор дополнил текст несколькими колоритными эпизодами, а еще через год книга вышла отдельным, расширенным изданием, мизерным тиражом – и в этой версии уже встречаются необязательные главы... Увы.

Что еще интересного? Квазинаучный трактат Святослава Логинова "К вопросу о классификации европейских драконов" выполнен с присущим писателю изяществом. Концовки книг всех мыслимых жанров, "собранные" Максом Фраем в единый "Идеальный роман", – остроумны и точны.

Энциклопедия "Миры братьев Стругацких", созданная коллективом "люденов" во главе с Владимиром Борисовым, внушает уважение – уже тем, что содержит полную библиографию АБС и комментарии к текстам (атрибуцию цитат). Критиковать – можно. И за многочисленные неточности, и за неполноту, и в особенности – за измышления Сергея Переслегина. Но разве в этом дело? Первый блин вышел не совсем гладким, но, во всяком случае, и не комом. Спасибо энтузиастам, очень полезная книга получилась.

Еще отмечу интересную статью Андрея Валентинова "Нечто о сущности криптоистории, или Незабываемый 1938-й" (о жанре, сами понимаете, криптоистории). Невеселые размышления Сергея Переслегина о современном состоянии российской фантастики – "Кризис перепотребления, или Два сапога равны одному топору" (диплом журнала "Если"). И еще – послесловие Павла Вязникова к его переводу "Дюны" (фрагмент статьи был напечатан годом раньше в журнале "Если"). Автор, правда, так и не убедил меня в том, что "Его звали Пауль" ("его" – то есть Пола Атридеса). А кого убедил, впрочем?.. Но о тяп-ляпской работе горе-переводчиков фантастики написано хорошо.

Благодаря издательству "Азбука" мы наконец получили полное издание цикла Туве Янссон о Муми-троллях (1945-70 гг.). Вот, кстати, еще один русский сайт, а на нем, в числе прочего, – чудный автопортрет Янссон в компании ее героев. А здесь лежат авторские иллюстрации к сказкам (правда, далеко не все).
Туве Янссон написала удивительные книги. Удивительные не приключениями и не героями, а интонацией. Уютный, домашний мир, почти игрушечные существа – все эти муми-тролли, снорки, хомсы и мюмлы, – и огромный, настоящий большой мир, который их окружает. А потом оказывается, что и существа эти совсем не игрушечные. Они такие же, как мы, только зачастую добрее и мудрее. Цикл о муми-троллях – один из самых странных шедевров ХХ века. Скрещение детской сказки, психологической прозы (иногда – совершенно чеховской тональности), притчи... а всё вместе – самое ненавязчивое пособие по практической этике и трактат об одиночестве, приюте и Семье, о странствиях и доме.
От радостного, опасного, светлого весенне-летнего мира первых книг ("Муми-тролль и комета", "Шляпа волшебника", "Мемуары папы муми-тролля", "Опасное лето") Янссон перешла к заснеженному пейзажу "Волшебной зимы" (где Муми-тролль впервые должен покинуть пределы привычного бытия), к лиричным и философским рассказам "Дитя-невидимки" и, наконец, к холодной, мрачной и пустой осени последних книг – "Папа и море" и "В конце ноября" (это на самом деле две половины одной истории). Мир распадается, Муми-дол заброшен, даже в семье муми-троллей каждый оказывается сам по себе, и всё же... Повесть "В конце ноября", где муми-тролли не появляются вплоть до последней строки, – это рассказ о том, почему муми-тролли необходимы нашему миру, почему в Муми-доле кто-то всегда будет ждать их. И они вернутся. И всё будет хорошо.
А.А.Милн сказал о "Ветре в ивах" Грэхема: когда вы берете эту книгу в руки, не думайте, будто вы судите о ней или о тех, кто ее расхваливает; на самом деле книга судит вас.
О "Муми-троллях" можно сказать то же самое – но с еще большим правом.

Переходим к другим новинкам.
"Антология фантастической литературы", составленная в 1940-м году Хорхе Луисом Борхесом, Адольфо Биой Касаресом и Сильвией Окампо, добралась до нас в составе "Личной библиотеки Борхеса" (изд-во "Амфора"). Что о ней сказать? Тут не говорить, тут читать нужно. Акутагава, Борхес, Бубер, Дансени, Джекобс (знаменитая "Обезьянья лапа"), Джойс, Карлейль, Кафка, Киплинг, Кокто, Кортасар, Кэрролл, Мопассан, О'Нил, Петроний, По, Рабле, Сведенборг, Уэллс, Честертон, Чжуан-цзы – и это лишь самые известные имена. "Женщина сидит в доме одна. Она знает, что в мире никого больше не осталось – все люди, кроме нее, умерли. Вдруг раздается стук в дверь". Конец.

Издательство "Эксмо" порадовало Очень Странной Книгой – романом английского писателя Николая Толстого (правнук того самого) "Пришествие Короля" (1988 г.). Совершенно безумное сочетание кельтских мифов, исторического романа, каких-то едва ли не постмодернистских вывертов, тонких переходов из одного плана повествования в другой... Главный герой – Мерлин, но не совсем тот: действие происходит через несколько десятилетий после смерти Артура. Перевод сложнейшего текста великолепен. Даже комментарии есть!

Меня разочаровала "Игра престолов" Джорджа Р.Р. Мартина (1996 г.), первый том "Песни льда и огня" (премия "Хьюго" за вставную повесть "Кровь дракона" и премия "Локус" за роман в целом; плохой перевод от "АСТ"). Замысел интересный – фэнтезийный мир, похожий на Европу века этак XV-го. Магия была, но исчезла, когда умер последний дракон. На Севере стоит громадная ледяная стена, охраняющая царство человека. Близится долгая зима (сезоны в этом мире длятся годами), а в Семи Королевствах назревает кризис, который обернется гражданской войной – грязной и кровавой, как любая гражданская война, тем более средневековая.
Роман очень уж затянут, герои (первоначально) слишком четко делятся на "наших" и "не наших", персонажи как будто что-то чувствуют, а я им, как правило, не со-чувствую... хотя встречаются и яркие натуры: шурья короля, хитроумный карлик Тирион и роскошный негодяй Джейме; мастер над монетой, не менее роскошный и коварный Петир Бейлиш; Сандор Клиган по прозвищу Пёс, жутковатый телохранитель принца... Но мало их, мало!
Как ни странно, серия улучшается от тома к тому: на второй тысяче страниц автор, наконец, расписался, вошел в полную силу. Начиная с середины второго тома сюжет окончательно становится непредсказуемым, герои страдют (да так, что иногда мороз по коже), "положительные" гибнут как мухи (впрочем, начались смерти еще в "Игре престолов"), "отрицательные" обернулись не такими уж отрицательными – просто людьми.
В целом "Песнь льда и огня" – безусловно, лучшая эпическая фэнтези последних десятилетий: яркая, неординарная, неожиданная. Однако ведь первую тысячу страниц тоже нужно прочесть!..
Вот и прочтите. Тем более, что и от "Игры престолов" многие в восторге. Оригинал можно скачать здесь.
В слабый сборник "Легенды" под редакцией Роберта Силверберга (премия "Локус"; "АСТ") вошла повесть того же Мартина "Межевой рыцарь", действие которой происходит лет за сто до "Игры". Очень симпатичная, "айвенговская" история. Ее английский текст можно найти здесь.

2000

Роман
          Татьяна Толстая. Кысь (М.: Подкова; Иностранка)
          Премия Московской международной книжной ярмарки (номинация "Проза").

Повесть
          Марина и Сергей Дяченко. Волчья сыть (Если. – № 12)

Рассказ
          Святослав Логинов. Огород (Техника – молодежи. – № 5)

Эссе
          – No award

Критика, литературоведение
          Андрей Шмалько. Кто в гетто живет? (Писатели-фантасты в джунглях современной словесности) (Порог. – № 11)

Переводная книга
          Эдвард Дансейни. Рассказы сновидца (СПб.: Амфора, сер. "Личная библиотека Борхеса")

Роман Татьяны Толстой "Кысь" – безусловно, главное событие в фантастике, да и вообще в русской прозе 1990-х годов. Мудрый, очень смешной и очень грустный рассказ о культуре после катастрофы. Дух из нее выхолощен, остались только буквы, и "пушкин" пишется с маленькой буквы, потому что это имя нарицательное, и нет для читателей никакой разницы между "агромаднейшим романом" "Вечным зов", "пупулярнейшей брошюрой" "Основы дифференциального исчисления" и "увлекательной эпопеей" "Коза-дереза". В библиотеке же книги расставляются так: "Маринина, "Маринады и соления", "Художники-маринисты", "Маринетти – идеолог фашизма"... "Гамлет – Принц Датский", "Ташкент – город хлебный", "Хлеб – имя существительное"..."
Недалекий, но чувствительный и не злой писец Бенедикт, живущий в городе Федор-Кузьмичск (бывшая Москва) через двести лет после Взрыва, постепенно превращается в чудовище, в страшного зверя КЫСЬ, потому что не культура формирует его, а он – культуру, по своему образу и подобию. "Какие мы, таков и ты, а не иначе! – кричит он своему творению, деревянному "пушкину". – Ты – наше все, а мы – твое, и других нетути! Нетути других-то!"
Удивительная книга. Захватывающая. Очень традиционная и очень оригинальная. Написанная великолепным и жутковатым мутировавшим языком. "Ночная вьюга улеглась, снега лежат белые и важные, небо синеет, высоченные клели стоят – не шелохнутся. Только черные зайцы с верхушки на верхушку перепархивают"...
"Кысь" – едва ли не самый проницательный анализ того, что произошло с Россией в ХХ веке. Неудивительно, что столько критиков и читателей сочли себя оскорбленными "антирусскими" домыслами. Неудивительно, что некоторые деятели фэндома, привыкнув к легковесным байкам Михаила Успенского и Евгения Лукина, обвинили Толстую в плагиате или (как Б.Н.Стругацкий) в банальности. А на самом деле она – лучшая.
Советую также обратиться к проницательным рецензиям Бориса Парамонова и Марка Липовецкого... ну и к моей рецензии тоже.

По сравнению с "Кысью" всё меркнет, но были в 2000-м году и другие достойные книги.
Роман Елены Хаецкой и Виктора Беньковского "Анахрон" был издан полностью только в 2007 г., но и первая его часть, выпущенная "Махаоном", заслуживает прочтения сама по себе. И это – повествование о человеке, который обустраивается на обломках советской культуры. В жизнь Сигизмунда Борисовича Моржа, бизнесмена средней руки (фирма "Морена" – убой тараканов), врывается какая-то дурная девка, по-русски не говорящая. Как выясняется, готка, но дело не в этом. Дело в той грустно-ироничной интонации, которая пронизывает эту книгу, добрую и жесткую одновременно.

Роман Евгения Лукина "Алая аура протопарторга" ("АСТ"; премия "Интерпресскон") – забавная и очень неглупая книга о постсоветской России, в которой каждая область распалась на враждующие города-государства. А фабула книги – борьба заклятых друзей из соседних "держав" – православного коммуниста и колдуна-демократа. Цитировать книгу можно много и с удовольствием. "Вдалеке над пятиэтажным магазином "Культтовары" пылали алые неоновые буковки: "СЛАВА БОГУ!"... "Когда Христос был маленький, с курчавой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной..."

Лучшей, да и единственной первоклассной повестью этого года была "Волчья сыть" Марины и Сергея Дяченко. Прекрасный пример того, как, пользуясь средствами классической НФ, можно написать по-настоящему современную вещь. Ну вывели от нечего делать породу разумных овец, ну и что? А в итоге получилась изящная и печальная история о противостоянии крайнего индивидуализма и стадности... и об узком, но всё-таки возможном пути между ними.

И "Огород" Святослава Логинова. Короткая притча об одном дне, который равен одному году и одной жизни. Всячески рекомендую.

Хороших эссе не припомню, а ядовитый Андрей Шмалько по обыкновению четко поставил вопрос "Кто в гетто живет?" и так же четко на него ответил. Статью читаешь с большим интересом, даже если не согласен с автором. Банально, но факт.

Перейдем к переводам.
Новая книга из "Личной библиотеки Борхеса" – "Рассказы сновидца" лорда Дансени (Дансейни). Подборка очень неравноценная. Тут есть классическое "Чудесное окно" и еще более классические "Боги Пеганы", повлиявшие на "Сильмариллион", но есть и совершенно неудобочитаемый роман "Дон Родригес". Забудьте о нем и наслаждайтесь сновидческими рассказами: "Раньше, чем воцарились боги на Олимпе, и даже раньше, чем Аллах стал Аллахом, МАНА-ЙУД-СУШАИ уже окончил свои труды и предался отдыху. И были в Пегане – Мунг, и Сиш, и Киб, и создатель всех малых богов, МАНА-ЙУД-СУШАИ"... Безусловно, самая значительная из переводных книг 2000 года, и я, по здравом размышлении, присуждаю ей первое место.

"Гарри Поттер" у многих вызывает отторжение потому лишь, что о нем говорят в превосходных степенях. И в самом деле, неужели книги Джоан Роулинг столь же хороши, как "Винни-Пух" или "Хоббит"? Конечно, нет. Но хороши ли эти сказки сами по себе? Еще как! И всяко лучше, чем какая-нибудь "Мэри Поппинс" или "Пеппи Длинныйчулок". Сказка Роулинг чертовски обаятельна, богата на выдумки и превосходна в передаче интонации живой речи. В эту сказку интересно играть – в самом широком смысле слова.
А вот с переводчиками "Гарри Поттеру" не повезло. Убогий перевод "Философского камня" (1997, Британская литературная премия за лучшую детскую книгу года), изданный "Росмэном", у многих отбил охоту читать Роулинг. Я просматривал четыре альтернативных перевода, и только один из них, работы Юрия Мачкасова, кажется мне адекватным (несмотря на некоторые грамматические огрехи). Только Мачкасову удалось передать легкий стиль сказки, юмор, атмосферу... словом, дух. Не пропустите составленный им "Толковый словарь" к первому тому серии (он лежит здесь и здесь)!
А критерии у меня простые. Если в первой главе дядя Вернон видит кошку, сидящую на тротуаре и рассматривающую карту, – не читайте "Поттера": переводчик просто глух. Если вы ни разу не улыбнулись – переводчик не умеет шутить (или у вас иное чувство юмора, чем у Роулинг и у меня).
Есть еще украинский перевод (Киев, 2002), очень неплохой – "западенський" акцент Хагрида вообще бесподобен, – но чего-то не хватает...
Оригинал "Философского камня" лежит здесь – знакомьтесь с Роулинг без посредников!

Четырехтомная "Книга Нового Солнца" Джина Вулфа (1980-83 гг., лауреат уймы премий, каковы: "Небьюла", два "Локуса", мемориальная премия Джона У. Кэмпбелла, Всемирная премия фэнтези, Британская премия НФ, Британская премия фэнтези). Странный роман. Не хороший и не плохой, а именно странный. По уверениям многих западных критиков и читателей – величайший фантастический роман всех времен. Не соглашусь. Книга, разумеется, неординарная и талантливая, но слишком уж картонные лабиринты строит Вулф; ответы на его загадки или натянуты, или банальны; символический пласт романа не придает целостности разорванному сюжету.
Почему же "Книга Нового Солнца" стоит у меня на полке и я ее время от времени перечитываю? Потому что странность – тоже достоинство. Мир, созданный Вулфом, завораживает – мир бесконечно далекого будущего, по которому странствует Северьян, подмастерье Гильдии Взыскующих Истины и Покаяния (сиречь гильдии палачей). Мир, сотканный из аллюзий; мир столь древний, что профессия историка стала мифической; мир гаснущего солнца; мир, где каждая случайность оборачивается Предназначением.
"Здесь мое перо замрет, читатель, но я продолжаю свой путь. Я провел тебя от ворот до ворот – от запертой, окутанной туманом решетки ворот некрополя в Нессусе до заоблачных ворот, которые мы зовем небом, тех, что, надеюсь, уведут меня за пределы ближайших звезд.
Перо мое замирает, но я не стою на месте. Читатель, дальше наши дороги расходятся. Пришла пора прощаться.
К сему манускрипту я, Северьян Хромой, Автарх, руку свою прилагаю в год, что назовут последним годом старого солнца".
Какой красивый финал!
Я не уверен, что понимаю эту книгу. Впрочем, сетевые дискуссии свидетельствуют о том, что и те, кто изучает роман уже двадцать лет, тоже в этом не уверены.
Перевод (издательства "Эксмо" и "Александр Корженевский") как будто адекватен, хотя и не лишен недостатков. Поклонники Вулфа, однако, его ругают. Оригинальный текст двух первых томов вы сможете найти здесь.

"Битва королей" Джорджа Мартина (1998 г.) – второй том "Песни льда и огня", о которой я говорил выше (премия "Локус"; "АСТ"). Рекомендую, хотя и с оговорками. Оригинал лежит здесь.

"Тигана" Гая Гэвриела Кея (1990 г., канадская премия "Аврора") – еще одна неровная книга. Два короля-чародея завоевали полуостров Ладонь, поделив его пополам: четыре провинции захватил один, четыре другой, и оба ходят вокруг девятой. В провинции Тигана был убит сын короля Брандина, и тот в гневе наложил на землю своих врагов заклятье: отныне никто, кроме уроженцев Тиганы, не сможет ни вспомнить, ни произнести, ни услышать ее имени. Много лет спустя последние из тех, кто помнит прежнюю Тигану, собирают силы, чтобы изгнать обоих чародеев: ведь если убить одного, то вся Ладонь тут же достанется другому... Замысел интересный, фэнтезийный мир с необходимым минимумом магии хорош, равзязка искусна, "роялей" почти нет, а лучше всего то, что постепенно начинаешь сочувствовать не принцу Тиганы, а злодею Брандину – несчастному, обреченному человеку. Только вот "партизанская" линия, которая занимает примерно две трети романа, чрезвычайно затянута, скучна и безжизненна. Но ради истории Брандина можно стерпеть и всё остальное. Перевод издательства "Эксмо" довольно серый. Английский текст вы найдете здесь.

"Ксеноцид" Орсона Скотта Карда (1991 г.) – третий роман серии, которую открыла великолепная дилогия "Война Эндера" ("Игра Эндера" и "Голос Тех, Кого Нет", 1985-86 гг.). "Игра" была превосходным романом о взрослении ребенка, чью жизнь калечат взрослые, чтобы сделать из него великого полководца для космической войны. "Голос" – еще лучше и глубже; это роман об искуплении, понимании и Контакте – не только с инопланетянами, но прежде всего с миром и другими людьми. Оба романа, как известно, взяли премии "Хьюго" и "Небьюла", а второй прихватил еще и "Локус". "Ксеноцид" мощно подхватил тему "Голоса"... и смял ее, задавил "роялями в кустах". Жалко. Не очень удачный перевод А.Жикаренцева ("Ты есмь сатана!" – ну куда это годится...), издательство "АСТ". Оригинальные тексты "Саги об Эндере" – на "Лавке миров".

2001

Роман
          Генри Лайон Олди. Одиссей, сын Лаэрта (М.: Эксмо, сер. "Нить времен", 2000-2001)

Повесть
          Марина и Сергей Дяченко. Кон (Если. – № 6)

Рассказ
          Елена Хаецкая. Добрые люди и злой пес (Если. – № 3)

Эссе
          Святослав Логинов. Мемурашки (авт. сб. "Мёд жизни". – М.: Эксмо, сер. "Книги Ника Перумова" [sic!])

Критика, литературоведение
          Мирон Петровский. Мастер и Город: Киевские контексты Михаила Булгакова (К.: Дух i Лiтера)

Переводная книга
          Терри Пратчетт. Романы из цикла "Плоский мир" ("Стража! Стража!", "Мрачный Жнец", "Ведьмы за границей", "Мелкие боги") (М.: Эксмо, сер. "Плоский мир")

Лучшая книга Генри Лайона Олди за последние годы – "Одиссей, сын Лаэрта", непрямое продолжение их давнего (и, вероятно, самого сильного) романа "Герой должен быть один". Олди вернулись в обжитое время-пространство Эллады – и сразу вернулось то, чего не хватало их последним вещам: неординарность характеров и актуальность проблем. Одиссей, по замыслу авторов, – это, собственно говоря, почти наш современник, парень, которого забросили в "горячую точку", побеждать или погибать во имя непонятно чего. А он поклялся вернуться – любой ценой.
Да, первый том затянут, да, роману не помешала бы редактура, да, лучше Гомера всё равно не скажешь – и всё-таки Олди написали правильную книгу. А это главное.
О чем я в свое время и сказал в рецензии для газеты "Книжник-review".

Повесть "Кон" Марины и Сергея Дяченко – тоже своего рода возвращение к пройденному. Вернее, переосмысление пройденного. Как и в "Пещере", авторы исследуют феномен театра. Театра по имени Кон – разумного, чуткого и жестокого. Театра, который талантливый спектакль сделает гениальным, а неровный – провальным. Вот только кто сказал, что вкус его безупречен?
К сожалению – к глубокому моему сожалению – финал повести в окончательном варианте гораздо слабее первоначального. Те, кто уже читал "Кон", могут заглянуть в этот спойлер.

Рассказ Елены Хаецкой "Добрые люди и злой пес" – это и не фантастика вовсе, а житие святого. Репортаж о чуде. Притча.
Святой Доминик в Лангедоке, только что пережившем альбигойский крестовый поход, пытается вернуть крестьян к истинной вере: не угрожая, не убеждая, просто говоря с ними.
Образцовый текст, ничего лишнего.

"Мемурашки" Святослава Логинова – рассказ о первых годах жизни обыкновенного советского ребенка, точный в деталях, чуть ироничный и очень проникновенный. Каждая главка написана в своем жанре – от "готического романа" до "феерии", что сообщает тексту особое очарование.

Эссе Кирилла Еськова "Наш ответ Фукуяме ("Конец истории?" – "Не дождетесь!")": краткое содержание дано в подзаголовке. Пересказывать эту интеллектуальную провокацию, завоевавшую премии "Бронзовая Улитка" и "Странник", смысла не имеет, лучше прочитать. Вот если бы Еськов ограничился статьями и не плясал на чужих костях в романах...

О книге Мирона Петровского "Мастер и Город" скажу коротко: это одна из лучших работ о Булгакове, какие я только видел. Свое восхищение трудом киевского литературоведа я пытался выразить – не слишком удачно, впрочем, – в украинской рецензии. См. также отзывы (не мои) на "Русском журнале" и в "Новом мире".

Другие интересные критические работы 2001 года только упомяну.
На "Росконе" Андрей Шмалько выступил с памфлетом "Союз нерушимый фантастов свободных?". Многие отчего-то решили, что это страстный призыв к созданию союза-профсоюза; на самом же деле Шмалько просто довел эту идею до абсурда.
Евгений Харитонов издал подробную библиографию "Наука о фантастическом" и не менее основательную статью "Русское поле утопий" (диплом журнала "Если"); обе работы выполнены на очень высоком уровне – чего и следовало ожидать.
"Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого Стола" Анны Комаринец – настоящий подарок для такого любителя артурианы, как я. Подробно, популярно, не легковесно. С картинками!
Заглавие брошюрки Александра Етоева "Душегубство и живодерство в детской литературе" (читайте фрагмент) обещает многое. К сожалению, это не исследование, а всего лишь подборка разрозненных, хотя и колоритных цитат из старых (главным образом советских) книжек. Забавно, но не более того.

Среди переводов лидирует цикл Терри Пратчетта о Плоском мире – настолько же талантливый, насколько неровный. Иногда автор просто шутит, более или менее удачно, навешивая пародийные аллюзии на некое подобие сюжета. А иногда он просто рассказывает историю, которая одновременно очень смешна, очень серьезна, а порой и трогательна. Издательство "Эксмо" выпустило хороший (хотя и не без мелких ошибок) перевод едва ли не лучшего романа Пратчетта "Стража! Стража!" (1989 г.). Вот какой должна быть юмористическая фантастика! Были "Хогбены", был "Заповедник гоблинов", а теперь на свет явилась Ночная Стража Анк-Морпорка, сборище бесполезных неудачников. Но когда власть в родном городе захватил дракон – кто, кроме них, встанет на защиту Закона и Порядка?! Даже если шансов уцелеть – один на миллион... Пратчетт словно переписал шварцевского "Дракона" в стиле "Шрека" – а вернее сказать, создатели "Шрека" явно внимательно читали "Стражу".
Другие романы Пратчетта, изданные в этом году, тоже заслуживают внимания. "Мрачный Жнец" (1991 г.) состоит из двух почти не связанных сюжетных линий, одна из них забавна, нелепа и скучновата, зато вторая – очень хороша. Это рассказ о том, как Смерть (в Плоском мире Он – мужского пола) был разжалован в смертные, нанялся на единственную работу, которую знал досконально (косаря), и попытался стать обыкновенным человеком, хотя совершенно не представлял, как же обыкновенный человек должен себя вести. Могу повторить то же, что сказал о "Страже": смешно, умно и трогательно одновременно.
А "Ведьмы за границей" (1991 г.) – более легковесная, но всё равно отменно написанная история о, как вы понимаете, ведьмах. Матушка Ветровоск, нянюшка Ягг и юная (ну, не совсем юная, но сравнительно молодая) Маграт Чесногк отправляются в путь, ибо цель их благородна: Золушка ни за что не должна выйти за принца. Потому что иначе такое начнется... Ведьмы чертовски обаятельны, так что главное в книге – не сюжет, а персонажи. Кстати, матушка Ветровоск и капитан Ночной Стражи Сэм Ваймс – любимые герои самого Пратчетта. Мои тоже.
И, наконец, "Мелкие боги" (1992 г.) – саркастичный и глубокий миракль, в котором не новая мысль "Боги существуют, пока в них верят", аранжирована как никогда раньше.
Если вы хотите насладиться остроумием "Плоского мира" в оригинале, – загляните на "Лавку миров".
Разумеется, не могу не порекомендовать мою собственную статью о Пратчетте...

И опять "Гарри Поттер". "Потайная Комната", второй том серии, слабее прочих; "Узник Азкабана", напротив, весьма хорош (премии "Локус" и Брэма Стокера, Уитбредовская премия за лучшую детскую книгу года это подтверждают). Последнюю треть романа читаешь – не оторвешься, а на первых главах книги во мне вдруг загорелось такое сильное чувство "ХОЧУ ТУДА", какого я уж давно не испытывал. Профессор Снейп великолепен!..
До третьего тома "Поттера" Юрий Мачкасов еще не добрался, а официальный перевод М.Литвиновой из рук вон плох – так что читайте оригинал или, на худой конец, серенький, хотя и захваленный, перевод Маши Спивак.

Издательство "Симпозиум" порадовало очередной антологией Хорхе Луиса Борхеса и Адольфо Биой Касареса – "Собранием коротких и необычайных историй". Истории эти были бы еще необычайнее, если бы многие из них не перешли сюда из "Антологии фантастической литературы", но всё равно – книга роскошная. "...Коллегия Картографов начертила Карту Империи, имевшую размер Империи и точнейшим образом совпадавшую с ней. Менее Приверженные к Изучению Картографии Последующие Поколения сочли, что столь пространная Карта Бесполезна, и не без Непочтительности оставили ее на Милость Солнца и Зимней Стужи. В Пустынях Запада остались еще Руины Карты, в коих селятся Дикие Звери и Нищие Бродяги..."

Тот же "Симпозиум" выпустил сборник Джеймса Балларда "Хрустальный мир" (книга датирована 2000-м годом, но фактически вышла в 2001-м). Сборник этот подтвердил мое предположение о том, что Баллард – фигура раздутая. Заглавный роман (1966 г.) – неудобочитаемое подражание неудобочитаемому Конраду; подозреваю, впрочем, что виноват и переводчик В.Лапицкий (тот самый, который запорол "Князя Света"). Среди рассказов попадаются сильные ("Сторожевые башни", "Безвыходный город"), но оригинальности в них не так уж много – Кафка лезет изо всех щелей. Прочитать, впрочем, стОит.

В "мистической" серии "АСТ" вышел роман Роберта Маккаммона "Жизнь мальчишки" (1991 г., Всемирная премия фэнтези и премия Брэма Стокера) и в кои-то веки не соврало в аннотации: это и в самом деле нечто среднее между романами "Что-то страшное грядет" и "Тело". Слабее, правда, и Брэдбери, и Кинга, не говоря уж о Харпер Ли, но опять-таки трудно определить, в чем вина автора, а в чем – бездарнейших переводчиков Б.Кадникова и О.Колесникова. (Всего два примера. В оригинале "Loved ones die", то есть "Те, кого мы любим, умирают"; в переводе – "Любящие единообразие вымирают". Легкий, изящный стиль Маккамона превратился в канцелярит: "У кого-то хватило сообразительности включить вентиляторы, но из-за огромного количества собравшихся в зале воздух все равно скоро стал непригодным для дыхания" – мало того, что серо и убого, так еще и переврали). Обидно – потому что книга-то очень неплохая.
1950-е годы, маленький городок Зефир. "У нас была темная королева, которой исполнилось сто шесть лет. У нас был стрелок, который спас жизнь Уайетту Эрпу в О'Кей-коррале. В нашей реке жило чудовище, наше озеро скрывало тайну. У нас был призрак, который носился по дороге за рулем черной гоночной машины, и капот ее пламенел. У нас были Гавриил, и Люцифер, и бунтарь, восставший из мертвых. У нас были пришелец-захватчик и мальчик, чья рука – совершенство; а на Мерчантс-стрит потерялся динозавр" (перевод мой). И каждое слово здесь – правда. Так что читайте оригинал.

И последняя новинка от "АСТ" – сборник эссе Анджея Сапковского "Нет золота в Серых горах", куда вошли знаменитый "ВаренИк", "Мир короля Артура", "Бестиарий", и многое другое.

2002

Роман
          – No award

Повесть
          Елена Хаецкая. Жизнь и смерть Арнаута Каталана (авт. сб. "Голодный грек, или Странствия Феодула". – М.: АСТ, сер. "Заклятые миры")

Рассказ
          Марина и Сергей Дяченко. Лунный пейзаж (авт. сб. "Эмма и сфинкс". – М.: Эксмо, сер. "Нить времен")

Эссе
          Борис Стругацкий. Комментарии к пройденному (Если. – 1998. – № 11-12; 1999. – № 1-4. Собрание сочинений А. и Б.Стругацких в 11-ти т. – Донецк: Сталкер; СПб.: Terra Fantastica, 2000-2001 [2001-2002])
          Диплом журнала "Если".

Критика, литературоведение
          Андрей Шмалько. А за что нас любить? (Отчетный доклад к некруглому юбилею) (Питерbook плюс. – № 10; Порог. – № 10)

Переводная книга
          Джордж Р. Р. Мартин. Буря мечей (М.: АСТ, сер. "Век Дракона")

Впервые за последние десять лет, с 1992 года, я не могу назвать ни одного романа, который бы мне понравился. Ни одного. Логинов написал очередную книгу, непохожую на предыдущие, но всё равно среднюю. Олди пишут как Олди, Ван Зайчик – как Рыбаков, Брайдер с Чадовичем – средне, все прочие – как все прочие, а хороших книг нет.
"Голодный грек, или Странствия Феодула" Елены Хаецкой ("АСТ") – блестящий замысел, пышное "павичевское" средневековье, прекрасные детали (одна только "автокефальная псоглавческая церковь" чего стоит!), а вместе – невыносимо скучно.
"Белый хрен в конопляном поле" Михаила Успенского ("Эксмо", премия братьев Стругацких) забавен, а иногда и смешон, но... я не в восторге и от лучших романов Успенского, к которым "Хрен" никак не относится.

Среди повестей шедевров не было, но я с удовольствием прочел "Жизнь и смерть Арнаута Каталана" Елены Хаецкой. Это очередная книга "Лангедокского цикла" и прямое продолжение рассказа "Добрые люди и злой пёс", который завоевал мою премию годом раньше. Повесть слабее, потому что длиннее, но о превращении фигляра в монаха и защитника веры написано весьма убедительно.

В 11-м томе нового Собрания сочинений братьев Стругацких ("Сталкер" – "Terra Fantastica"), в разделе "Неопубликованное", напечатана неоконченная повесть "Дни Кракена". Интерес она представляет главным образом для больших поклонников АБС, но всё равно – жаль, что писатели тогда, в середине шестидесятых, не довели ее до ума, а разбросали куски по другим книгам. Отрывки вошли в "Сказку о Тройке", "Хромую судьбу", еще куда-то... А посылка была интересная – встреча современного человека с другим разумом, совершенно лишенным этики (да, конечно, "Война миров", но там с марсианскими спрутами встречался не один человек, а всё человечество)... и такую плотную бытовую прозу Стругацкие до середины 70-х не писали.

Рассказы. Тут, в общем-то, без вариантов. "Лунный пейзаж" Марины и Сергея Дяченко, еще одна театральная история. Четко, сильно, печально. Просто – кусок жизни.

Каждый том "сталкеровского" одиннадцатитомника АБС сопровождается "Комментариями к пройденному" Бориса Стругацкого. Мне читать их было очень интересно. Это не автобиография (хотя и таковая в тексте есть), а именно комментарии: как, когда и почему были написаны все эти одиннадцать томов. Главный недостаток – слишком кратко. Главное достоинство – интонация БНС.
Журнал "Если" напечатал "Малый бедекер по НФ" Геннадия Прашкевича ("Бронзовая Улитка", "Странник", премия братьев Стругацких, диплом журнала "Если") – собрание вкусных баек и любопытных документов (к примеру, писем Штерна). До уровня книги Булычева "Как стать фантастом" не дотягивает, но читать приятно.
Четврехсотстраничное эссе (как-бы-историческое-исследование-с-примесью-как-бы-мистики-в-которую-автор-как-бы-не-верит) Андрея Валентинова "Спартак" ("Эксмо") меня несколько разочаровало. На таком материале, да с валентиновскими талантами можно было сделать и больше. Тем не менее, к чтению рекомендуется.

А вот в области критики тот же Андрей Валентинов (под своим природным именем Андрей Шмалько) – вне конкуренции. Его доклад "А за что нас любить?", известный в народе как "доклад о багдадских эмирах", – сжатый, точный и безжалостный анализ того, к чему пришла постсоветская фантастика. Переслегин отдыхает.

Лучшей переводной книгой стала "Буря мечей" Джорджа Р.Р. Мартина (2000 г.), третий том "Песни льда и огня" (премия "Локус"); оригинал лежит здесь. Это книга столь же сильная, сколь и страшная. Потому и сильная, что страшная. Бесконечная, грязная гражданская война; осенняя земля, поливаемая бесконечным дождем. Люди теряют жизнь. Люди теряют честь. Люди беспомощны, и нет правых и виноватых.
Впервые за много лет Мартин вплотную приблизился к уровню своего первого романа "Умирающий свет", но теперь человеческие трагедии он сделал частью единой трагедии – Большой Истории.

Наконец-то по-русски полностью издана "Библиотека XXI века" (1971-86 гг.) Станислава Лема ("АСТ") – собрание "апокрифов", то есть псевдорецензий и псевдопредисловий ("Абсолютная пустота", "Мнимая величина", "Провокация", "Библиотека XXI века"). Одна из лучших книг Лема, в высшей степени остроумное сочинение ("NB. Остроумием называем мы не шуточки, столь любезные нашим веселым критикам, но способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения" – Пушкин). Первое место "Апокрифы" не заняли по одной лишь причине – большая их часть уже была напечатана в "текстовском" Собрании сочинений в 1995 году.

"Эксмо" и "Валери СПД" продолжили серию "Плоский мир" очередным романом Терри Пратчетта "К оружию! К оружию!" (1993 г.). Это сиквел расхваленного выше романа "Стража! Стража!"; повесть о том, как в городскую стражу впервые приняли представителей нацменьшинств – гномов, троллей и женщин; о том, как самый опасный человек Плоского мира выдал на-гора очередное гениальное изобретение и что из этого вышло; о пуделе-аболиционисте; о том, как повысить интеллект тролля, используя эффект сверхпроводимости; о шовинизме (в терминологии Плоского мира – "видизме"), политкорректности, долге, чести и, конечно, оружии. Оригинальный текст, как обычно, на "Лавке миров".
И еще один роман Пратчетта – "Дамы и Господа" (1992 г.), из подцикла о ведьмах. На этот раз писатель спародировал "Сон в летнюю ночь" и "Пака с волшебных холмов", раскрыл с новой стороны светлый образ матушки Ветровоск и, конечно, высказал несколько весьма здравых Мыслей о Том, Что Же Вокруг Нас Происходит. Именно в этой книге впервые становится заметно, что герои переросли сюжет, а фарсовые ситуации перестали сочетаться со вполне серьезным "месседжем". Пратчетт словно не может решить, оставаться ли ему юмористическим писателем, или стать просто остроумным.

"Гарри Поттер и Кубок Огня" (2000 г., "Хьюго" и премия У.Х.Смита за лучшую детскую книгу года). Дж.К.Роулинг на высоте, ее фантазия всё так же богата, шутки не то чтобы изысканны, но смешны, старые герои не приедаются (Снейп!!!), новые герои – ярки, сюжет наконец-то расползся по всей книге, а не собран в последних главах... а уж от последних-то глав оторваться и вовсе невозможно, дрожь пробирает... и чертовски интересно, что же будет дальше. В "Росмэне" книгу переводили целой командой, для скорости, и перевод крайне неровен. Тут лежат оригинал и сравнительно приличный перевод Маши Спивак.

Почти через полвека до нас добрался роман Эдгара Пенгборна "Зеркало для Наблюдателей" (1954 г.), изданный в серии "Классика мировой фантастики" ("АСТ"). Добрая, старомодная история в духе Саймака – о марсианах, которые живут среди нас, ожидая, пока человечество созреет для контакта. "Зеркало" совершенно заслуженно получило "Международную премию по фантастике" – через два года после "Города" Саймака и за два года до "Властелина Колец".

"Спящий во тьме" (1998 г.) Джеффри Барлоу. Автор соорудил молотов-коктейль из Диккенса, Конан Дойля и Лавкрафта. Стиль вкусный, герои гротескные, всё хорошо, а целого – нет. Дебютный роман, как-никак. "АСТ" в кои-то веки сподобился на очень приличный перевод (работы С.Лихачевой).

И напоследок – нехудожественная книга: "Дж.Р.Р.Толкин. Биография" (1977 г.), работы Хамфри Карпентера. О творчестве Профессора я узнал не так уж много нового, зато теперь гораздо лучше представляю себе, что это был за человек ("...он оделся англосаксонским воином, вооружился боевым топором и вышел погоняться за ошарашенным соседом"). Профессиональный – во всех смыслах – перевод Анны Хромовой, известной также как "Кот Камышовый" (изд-во "Эксмо").

2003

Роман
          Дмитрий Быков. Орфография. Опера в трех действиях (М.: Вагриус)
          Премия братьев Стругацких.

Повесть
          Геннадий Прашкевич. Белый мамонт (Если. – № 8)
          Премии "Бронзовая Улитка", "Странник".

Рассказ
          Линор Горалик. Рассказы из книги "Не местные" (М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna)

Эссе
          Елена Хаецкая. Дорога в Монсегюр (авт. сб. "Дама Тулуза". – М.: АСТ, сер. "Заклятые миры")

Критика, литературоведение
          Александр Зеркалов. Евангелие Михаила Булгакова. Опыт исследования ершалаимских глав романа "Мастер и Маргарита" (М.: Текст, сер. "Коллекция/Текст")

Переводная книга
          Джон Краули. Эгипет (М.: Эксмо; СПб.: Домино, сер. "Магический реализм")

Очень удачный год, особенно в сравнении с 2002-м: сразу два превосходных романа, один из которых прогремел среди "мейнстримовской" публики, а другой – среди публики фэндомной. Что ж, каждому свое, а я обе эти книги прочитал с большим удовольствием.
Итак, премию "Мраморный фавн" за лучший роман 2003 получает "Орфография" Дмитрия Быкова. Не буду распространяться об этой яркой книге, поскольку в свое время написал на нее рецензию, к которой и отсылаю благосклонного читателя. Для филолога роман интересен вдвойне (см. мою статью о "поэтике двойственности" в "Орфографии"). Несмотря на некоторую рыхлость и затянутость, книга Быкова – пример прекрасной работы со словом (и мыслью!), какую нечасто, ох как нечасто встретишь в нашем "гетто".

Если бы меня спросили: "Что такое настоящая современная фантастика?" – то я бы предложил прочитать роман Марины и Сергея Дяченко "Пандем" ("Эксмо"; премия "Золотой Роскон", мемориальная премия Кира Булычева). К этой книге я имел честь написать послесловие от имени своего альтер-эго, Петра Ордынца, поэтому опять же повторяться не буду. Лишь несколько замечаний, в послесловие не вошедших. Конечно же, "Пандем" – это не столько роман, сколько беллетризированная социальная модель: именно так его и нужно рассматривать. Но зато какая модель! (Да и держится она всё же на людях.)
Вот мир; вот человек; вот условия воздействия. И что получится в итоге?..
"Пандем" доказал, что Дяченко – единственные авторы в нашей фантастике последних лет, которые умеют задавать правильные вопросы и давать на них четкие, бескомпромиссные ответы. (А как же другие лауреаты "Фавна"? – Прекрасные писатели, но работают они, за исключением Латыниной, не с проблемами. И, кстати сказать, главное ощущение от нового романа С.Витицкого "Бессильные мира сего" ("Вагриус") – написан он не о том, да к тому же чрезмерно фантастичен.)
Один из смысловых уровней "Пандема" прочитывается только теми читателями, которые хорошо помнят творчество Стругацких. "Полдень, XXII век", "Гадкие лебеди", "Волны гасят ветер", "Второе нашествие марсиан" – все эти повести так или иначе обыгрываются в тексте. Дяченко принимают антропологию АБС, их взгляд на человека, – и выворачивают утопию "Мира Полудня" наизнанку (то, что пытались сделать многие ученики – в свое время, – но безуспешно).

"Пандем" – очень умный и красиво исполненный роман-трактат; "Орфография" – достойное продолжение традиций классической русской литературы (и, кстати, гораздо менее актуальный текст, чем это представляется самому Быкову: в этом роман уступает "Пандему"). И всё же... Надеюсь, что на одной из полок какой-нибудь райской/вавилонской библиотеки они стоят рядом: "Орфография", избавившаяся от балласта в пару сотен страниц, и "Пандем" – цикл законченных новелл в духе "Марсианских хроник", а не монтаж сократических диалогов.
...Нет в мире совершенства, вздохнул Лис.

"Сердце Пармы" Алексея Иванова (изд-во "Пальмира"; пермское первоиздание называлось "Чердынь – княгиня гор") – один из самых нашумевших романов прошлого года, позорно пролетевший мимо всех премий, кроме двух наград за лучший дебют ("Старт" и премия Совета по фантастической и приключенческой литературе). [Позднейшее примечание: в 2006 г. роман наконец-то получил премию "Странник" как лучшая историческая фэнтези последних лет.] Позор, конечно, не для автора, а для жюри. Всё, казалось бы, в этой книге есть для того, чтобы она пришлась мне по сердцу: экзотическая (для меня) история завоевания Перми в XV веке; взгляд на мир не из "сейчас", а из "тогда"; предельная достоверность; безумно странный язык – автор оставляет необъясненными большинство пермских слов, и местами текст напоминает то ли поэмы Хлебникова, то ли "Бармаглота".
Всё есть в этой книге. По сравнению с ней все прочие "славеноросские фэнтези" (во главе с "Волкодавом") просто исчезают. Настоятельно рекомендую к прочтению.
Но оставляет она меня равнодушным. "Картинка" перед глазами возникает (и яркая!), а живого ощущения нет. Сцена штурма города полна сюрреалистическими – для современного человека – подробностями, но не производит и малой доли того впечатления, что взятие Владимира в "Андрее Рублеве". Книга, на мой взгляд, не настолько живая, чтобы затягивать в себя полностью, и не настолько лубочная, чтобы это ощущалось как эстетический прием.
Но поскольку всё это субъективные впечатления, а объективно роман очень талантлив, – читайте сами и делайте выводы.
"Вслед за войском князя под сугробами, подо льдами Вишеры упорно бежали подземные человечки сиртя – Чудь Белоглазая. От стужи в чамьях на курьих ножках гулко лопались деревянные куклы-иттармы, выпуская на волю заключенную в себе птицу-тень лилли хеллехолас, злую душу. За дальними горами протяжно дули в многоствольные дудки-чипсаны великаны капаи, и бегал, звеня ледяными колокольцами, по бубну Койпу, что бросили окаменевшие от ужаса Маньпупынёры, крылатый пес смерти Паскуч. На капищах, на гибидеях, скрипя суставами, танцевали почерневшие идолы. Деревянными зубами грызли лёд над своей головой людоеды менгквы с болот Янкалма, пытаясь выбраться на волю. Тяжело и печально вздыхал окованный зимою святой дед Ялпынг и стонала под тяжестью земли, переполненной злом, держащая её бабушка Минисей".


Книги Быкова и Дяченко настолько сильно воздействовали на мои "эмоцио" и "рацио" (соответственно), что, признаюсь, я некоторое время колебался, не поделить ли премию между ними. А вот во второй номинации всё оказалось проще: мне встретились две яркие повести, но одна из них показалась куда более оригинальной. Я говорю о "Белом мамонте" Геннадия Прашкевича. Да, "неандертальский сюр"; да, "Моби Дик каменного века"; но и более того. Как отметил в послесловии к повести Владимир Борисов, это – история о рождении искусства. Поэзии. А значит – и человеческого духа. (Кстати, хороший тест для любителей словесности: сколько цитат вы опознаете? Я этот тест позорно завалил...) Странная история, и странный у нее финал: Белый мамонт тысячи лет истреблял первобытных людей, те создали некое супероружие – копье с парусом, – ан мамонты и вымерли. Сами вымерли. И вот тут-то окончательно понимаешь, что не о мамонте речь...
Вторая же повесть – "Чушь собачья" Евгения Лукина (премии "Интерпресскон", "Портал", премия Совета по фантастической и приключенческой литературе) – неожиданно серьезная для этого автора вещь. Пожалуй что и мрачная. Мир "Алой ауры протопарторга", но "не тот это город, и полночь не та": в граде Суслове престижным считается водить на поводке собаку – голого человека, который отыгрывает роль дога или, скажем, спаниеля. И не просто "отыгрывает", а – следуя заветам Станиславского – вживается в образ. Если в "Ахероне", "Тружениках Зазеркалья" и многих других работах 90-х годов Лукин не идет дальше создания яркого антуража, то в "Чуши собачьей" он, вопреки названию, заглядывает глубже. Человек-"собака" оказывается лучше многих обычных людей... да и себя самого, когда он ходит на двух ногах, а не четырех. (Поразительно, что почти одновременно вышел роман "Шутиха", в котором речь идет, по сути дела, о том же самом... самый неудачный роман Олди).


А вот рассказов-то хороших... Самый яркий – это, пожалуй, "Хомка" Леонида Каганова (перепечатанный к началу 2004-го года уже по крайней мере четыре раза и завоевавший премии "Интерпресскон", "Бронзовая Улитка", "Странник"). В самом деле, хорошая вещь. Лапидарная история о бессмысленной детской жестокости. Но никаких "колебаний внутренних струн" во мне не вызвавшая. Вероятно, потому, что слишком уж заметно, как автор за эти самые струны пытается дергать.
Поэтому лучшей короткой прозой прошлого года я считаю миниатюры Линор Горалик, которые наконец-то вышли отдельной книгой под заглавием "Не местные" ("Бездомные в этом городе – мы. Укутанные милиционеры – мы. Старушки с кислой капустой, ворона на станции метро "Преображенская", прямоногая лошадь под Жуковым, жених и невеста, фотографирующиеся на нулевом километре, матерящийся водитель над раззявившимся капотом, целующиеся девочки на эскалаторе, человек-бутерброд перед "Пирамидой" – это все мы. А сами мы не местные").
Это, конечно, не совсем фантастика. Это притчи, если угодно. Метафоры. Просто хорошая проза. (В отличие от не вполне удобочитаемого романа Горалик и Кузнецова "Нет", изданного в этом же году.)
Два отрывка:

"Соседская собака у лифта разговаривает с утра со своими блохами. Я делаю вид, что поудобнее устраиваю ключи в сумке, а сама слушаю. "Не знаю я, – говорит собака, – вроде раньше он такого не делал. Но ведь серьезно, я вот буквально стою, ем, а он подходит, и так лапой, лапой! Ужасно все это. Даже, понимаете, не больно, а... Вот обидно, ужасно обидно. Ведь сколько лет, мне же никогда жалко не было, он бы сказал, я б отдала, – пожалуйста, кушай, я, что ли, раньше не голодала? Голодала, всякое бывало, и мне еду отдавали, и делились, и все... Ох, ладно, – говорит собака и вздыхает, – не буду, а то расплачусь сейчас, ну его..." Одна блоха гладит собаку лапкой, а другая вздыхает и говорит: "Да, у нас с этим как-то..." Это я уже из лифта слышу".

"Где? – нет, это ничего, не болит, потрогай, не бойся, это у меня тут один человек был, но я его сломала, он сросся неправильно, и его ломали еще раз, еще раз, а потом пришлось ампутировать, я тогда лежала долго, но, видишь, ничего, всё прошло, – это ничего, тебе не противно? Где? – нет, это фигня совершенная, здесь был дом один, его пришлось снести, он не так болел, понимаешь, как скрипел по ночам, врач сказал – вам без него будет лучше, вы не спешите, конечно, всё обдумайте, если хотите посоветоваться – мой коллега... – нет, сказала я, доктор, спасибо, давайте, ежу всё равно же ясно, чем всё это кончится, чего тянуть-то? Амбулаторно даже сделали, я еще пару ночей просыпалась потом в новом, – мы сразу купили, конечно, – было странно, что не скрипит, а тихо, тихо, – но я привыкла. Где? – нет, можешь провести пальцем, если тебе не противно, я не чувствую ничего там вообще, – это мне в детстве делали операцию, там внутри была бабушка, она умерла, ее надо было удалить быстро, считалось, что она сама выйдет, ну, растворится, но всё не получалось и не получалось, и пришлось удалять, конечно, это было опасно оставлять так, мне было 10, что ли, я не помню деталей, но помню, натурально, что стало легче, а то я всё плакала, плакала. Где? – нет, у меня несколько таких пятнышек, еще под коленом и в сгибе локтя, они не беспокоят совершенно, я их раньше стеснялась, теперь перестала, это я обгорела однажды, продиралась, знаешь, через одну девочку, а она вспыхнула, но я продралась, конечно, а девочка потом оказалась каменной, вообще непонятно, врачи дивились, но вот как вышло, – но тебе противно, наверное, нет? Где? – нет, вот это не смотри и не трогай, пожалуйста, нет, не больно, я не люблю просто, я же не виновата, что родилась им наружу, да, можно было спрятать, но мама не захотела, тогда это было опасно, а сейчас уже поздно, поздно, – а если каждый пальцами будет трогать, куда ж годится? и вообще остаются пятна, отчищать, натурально, больно, я и сама стараюсь прикасаться пореже, всё-таки сердце".


Небольшой рекорд среди лауреатов "Мраморного фавна": премию получает уже третье произведение из "Лангедокского цикла" Елены Хаецкой. После "Добрых людей" и "Арнаута Каталана" пришел черед эссе "Дорога в Монсегюр". Женщина, не знающая французского, едет в "земли языка Ок", чтобы увидеть ту самую Гору, о которой столько говорилось в ее романах. Апология Симона де Монфора и путевые заметки, быт и мистика Монсегюра – на пятидесяти страницах (сильно порезанных стараниями издательства "АСТ").


Через пятнадцать лет после американского издания и через два года после смерти автора в России наконец опубликована книга Александра Зеркалова (псевдоним Александра Мирера) "Евангелие Михаила Булгакова". (В сети я нашел всего лишь две статьи этого талантливого и почти не реализовавшегося автора, посвященные Булгакову: одну и другую). "Евангелие..." – одна из самых замечательных книг о "Мастере и Маргарите", и, как справедливо написано в рекламной цитате, ее интересно читать, даже если не согласен с автором. Множество тонких и неожиданных наблюдений: например, согласно Зеркалову, евангельский Христос у Булгакова разделен на Га-Ноцри и – Пилата! Но вот когда автор переходит к первоисточнику, то есть к Библии, сразу становится заметно, что книга написана тридцать лет назад. Советский атеизм ужасен не тем, что он атеизм, а тем, что советский. И представления Зеркалова о евангельских событиях, библейской этике, теологии – как у среднего советского интеллигента 70-х годов. То есть, мягко говоря, упрощенные. Сейчас-то, конечно, все мы умные и начитанные, и осуждать Мирера за его взгляды (какими бы они теперь ни казались) было бы попросту глупо. Отметим как факт и отсеем зерна от плевел.
Еще в 2001-м году Андрей Шмалько (Валентинов тож) прочитал на "Звездном мосту" доклад "Четвертый Рейх" – и со свойственной ему обстоятельностью втоптал в землю эстетов, вздыхающих по великому и славному будущему, которое принесла бы победа Гитлера в войне. Читать обязательно! – это во-первых. И во-вторых: два года Шмалько нигде не мог напечатать это доклад. Нигде. Вплоть до журнала "Полдень, XXII век". Неплохо, да? Шестидесяти лет после победы не прошло... Прав был Честертон, прав был Оруэлл: цивилизацию и здравый смысл первыми предадут УМНИКИ (= "интеллектуалы", не путать с интеллигенцией).
Кир Булычев, к сожалению, не дожил до публикации последнего фрагмента своей книги "Падчерица эпохи" – очерка истории советской фантастики 1920-30-х годов (премии "Интерпресскон", "Бронзовая Улитка", "Странник", "Портал", премия Совета по фантастической и приключенческой литературе, диплом журнала "Если"). Двоякий памятник эпохе; вернее, памятник двум прошедшим эпохам. Той, давней, о которой и написана книга; и ближайшей, перестроечной, следы которой заметны прежде всего в манере подачи материала. Насыщенный обзор время от времени прерывается напоминаниями о том, какой ужасной была советская власть вообще и какими чудовищами были Ленин и Сталин в частности. Очень правильные слова, но – совсем не обязательные теперь. Хотя, кто знает, – может быть, лет через пять россиянам будет полезно об этом напомнить? Или я не прав, и уже?..
"Записки фантастоведа" Евгения Харитонова – собрание курьезных и поучительных сведений из истории фантастики. Не больше – но и не меньше.


Издательства наконец-то стали нас баловать неординарной, ярко-индивидуальной фантастикой. "Страна смеха" Джонатана Кэрролла (премия "Аполло"; "Эксмо"), "Словарь Ламприера" Лоуренса Норфолка (премия Сомерсета Моэма; "Эксмо"), "Львы Аль-Рассана" Гая Гэвриэла Кея ("Эксмо"), "Престиж" Кристофера Приста (Всемирная премия фэнтези, мемориальная премия Джеймса Тейта; "Эксмо", премия "Странник" за лучший перевод, премия "Сигма-Ф"), "Северное сияние" Филипа Пуллмана (премия "Guardian" по детской литературе, медаль Карнеги, Британская литературная премия за лучшую детскую книгу года; "Росмэн"), "Американские боги" Нила Геймана ("Хьюго", "Небьюла", "Локус", премия Брэма Стокера; "АСТ", премия "Сигма-Ф"). Увы, ни одна из этих книг мне не понравилась: все они хороши на уровне замысла, но не исполнения. Как мне кажется.

Безусловное лидерство среди переводных романов принадлежит "Эгипту", первому тому одноименного квартета Джона Краули (заслугу приобрело "Эксмо"). Я мало хвалил Краули? По-моему, немало. Желающих проверить отсылаю в раздел критики. А тех, кто хочет погрузиться в оригинал, – в библиотеку Камелопарда, где выложены первые два тома тетралогии.

"Симпозиум" издал два тома трилогии Мервина Пика о Тите Стоне... ах, пардон, о Титусе Гроане, потому что перевод выполнил Сергей Ильин. Фрагменты первого романа см. в "Иностранке" и "Новой Юности". Старый перевод "Горменгаста" – здесь.
Говорить об этой книге смысла нет. Ее нужно читать. Подчеркиваю: нужно. Распространяться о Пике опять-таки не буду – по той же причине: см. мою статью.
Несколько слов о переводе. Киевское издание 1995 года было далеко не так плохо, как о нем говорят. Идеальным перевод я бы не назвал (да и сокращен он изрядно), однако представление о манере Пика он вполне дает. Самое же главное: и я, и все мои знакомые, кто полюбил Пика, обязаны именно этому переводу.
Если А.Панасьев не смог передать всю вычурность стиля Пика, то Ильин (переводчик талантливый, но неровный) превратил ее в манерность. Всего один пример.
"Торопливо пав на колени, Роткодд приник правым глазом к замочной скважине и, умерив привычное мотание головы и блуждания левого глаза (продолжавшего рыскать по отвесу двери), сумел, благодаря этому подвигу сосредоточения, углядеть, в трех дюймах от своего вникающего в скважину ока, око определенно чужое, ибо оно не только разнилось цветом от его железного шарика, но и находилось, что убеждало в его чужести гораздо сильнее, по другую сторону двери".
А вот то же самое – в оригинале:
"Lowering himself suddenly to his knees he placed his right eye at the keyhole, and controlling the oscillation of his head and the vagaries of his left eye (which was for ever trying to dash up and down the vertical surface of the door), he was able by dint of concentration to observe, within three inches of his keyholded eye, an eye which was not his, being not only the different colour to his own iron marble but being, which is more convincing, on the other side of the door".
Смысл передан точно. Стиль – никоим образом. Где сдержанность и наукообразие? Где сочетание причудливости и простоты? Разве "which is more convincing" – это "что убеждало в его чужести гораздо сильнее"?
Последний пункт обвинения и, так сказать, филологическое исповедание веры. Значимые имена нужно переводить. "Титус Гроан" – на каком это языке? "Тит Стон", как справедливо было сказано в киевском переводе, "77-й герцог дома Стонов". А Саурдуст? Стирпайк? Прюнскваллор? Сепулькгравий? "И не уговаривайте, и не уговаривайте".

А еще среди новопереведенных романов есть один, почти гениальный по замыслу и совершенно провальный по воплощению: "Аш: Тайная история" Мэри Джентл (Британская премия НФ и премия "Sidewise" в области альтернативной истории; "АСТ"). Безумная, вдохновенная смесь альтернативной истории, криптоистории, фэнтези, псевдонауки (квантовой физики) и Бог весть чего еще. XV век. Империя Карфагена, над которой не светит солнце; боевые големы; генетически выведенные полководцы, которым дает советы тактический компьютер; охота на бургундского геральдического оленя (кто читал – помнит; не читавшим еще предстоит изумиться...); Война Чудес. Историк рубежа XX-XXI веков переводит на английский язык жизнеописание Аш, предводительницы отряда наемников (переписка с издателем прилагается), – и обнаруживает, что реальность вокруг него начинает меняться...
Но если бы всё это не было растянуто на полторы тысячи страниц! Если бы автор наделила героев хоть какой-то психологией, а не только извращениями и комплексами! Если бы не прилепила совершенно ненужный хэппи-энд!..
Несостоявшийся шедевр.

Схожим образом дела обстоят с долгожданным романом Умберто Эко "Баудолино" ("Симпозиум"; перевод Елены Костюкович). Такая богатая изначальная посылка – бесстыдный враль Баудолино, по сути, создает своими байками современную европейскую культуру, – и так скучно об этом читать, особенно, когда дело доходит до царства пресвитера Иоанна. Слабее даже "Острова Накануне". (Поразительно, до чего "Баудолино" напоминает "Голодного грека" Хаецкой, который написан одновременно с ним и даже чуть раньше!)

И напоследок – две переводные книги о фантастике.
Двухтомная "Фантастика и футурология" Станислава Лема ("АСТ") обязательна для прочтения, – а обо всем прочем я написал в рецензии на этот громадный труд.
"Дорога в Средземелье" ("Средиземье") Тома Шиппи (Мифопоэтическая премия фэнтези; "Лимбус-Пресс") – лучшая в мире книга о Толкине. Не о мифологии, но о филологии "Хоббита" и "Властелина Колец". Работа настолько глубокая и влиятельная, что ее просто растащили на цитаты (далеко не всегда ссылаясь на автора). Шиппи рассуждает о двойной природе зла у Толкина, о "северной теории мужества", воплощенной во "Властелине", о христианском подтексте эпопеи, – словом, обо всем том, без чего книги Толкина просто нельзя адекватно понять. Cтатьи Шиппи см.: здесь, здесь, здесь и здесь. Критика малограмотного перевода монографии воспоследовала.


Урожайный был год, не так ли?

2004

Роман
          Марина и Сергей Дяченко. Варан (М.: Эксмо, сер. "Триумвират")
          Премия "Филигрань".

Повесть
          – No award

Рассказ
          – No award

Эссе
          Вадим Михайлин. Аполлоновы лярвы: состязательный спорт в древнегреческой и новейшей культурных традициях (Неприкосновенный запас. – №3)

Критика, литературоведение
          Александр Зеркалов. Этика Михаила Булгакова (М.: Текст, сер. "Коллекция/Текст")

Переводная книга
          Нил Стивенсон. Криптономикон (М.: АСТ – ЛЮКС, сер. "Альтернатива. Фантастика")

Пришло время подвести итоги 2004 года, но сначала – несколько слов о литературной ситуации.
Разговоры о "кризисе фантастики" ведутся не первый год, а, пожалуй, восьмой, если не больше; и не первый год слышны голоса: да сколько можно!.. да где вы видите кризис!.. Голоса эти совершенно правы. Никакого кризиса нет. Нынешнее состояние русско(язычно)й фантастики обозначается совершенно иным словом.
Недавно разговор зашел о новой книге одного молодого фантаста. "Ну как книга-то – хорошая?" – спросил я. "Очень даже ничего", – ответили мне.
Под этим лозунгом и существует фантастика последних лет: очень даже ничего. Не "хорошо", не "оригинально", не "блестяще", не "запоминается" – просто ничего. Из ничего, как известно, не выйдет ничего. Чему же удивляться?
Не претендуя на оригинальность, перечислю причины, которые привели нашу фантастику к нынешнему положению дел. (Оставляю в стороне экономику, давление издателей, книгопродавцев, читателей и проч.)
Писатели, которых традиционно причисляют к "четвертой" и "пятой" волнам – от покойного Бориса Штерна до Андрея Валентинова, – издали первые свои книги в 1987-95 годах. В 1990-е годы они, как правило (Штерн – исключение), были очень плодовиты: одна, две, три книги в год. А когда пришел новый век, оказалось, что почти все они сказали почти всё, что могли сказать. Очень немногие попытались вырваться за привычные рамки. А удалось это вообще единицам.
В этом не было бы ничего страшного – нормальная смена поколений... но смены-то и нет! Ни один "молодой фантаст" из дебютировавших в 1996 году и позже, не смог сравниться мастерством с предшественниками. Не смог создать живую реальность. Не смог сказать ничего действительно важного.
Почему так? Потому что "пятая волна" выросла на советской литературе, которая всё же проходила редактуру, а не на суконном языке переводов плохой (и хорошей) фантастики? Потому что переводной вал обрушился, когда будущие писатели были молоды, но далеко не дети, – а "шестая волна" с детства потребляла готовый продукт, принимая его как данность?
Не знаю. Я могу читать – с интересом и даже удовольствием – книги тех, кто пришел в литературу в последнее десятилетие, но при этом нимало не заблуждаюсь относительно, скажем так, их места на Парнасе. Я вижу, что хотят сделать авторы – и столь же ясно вижу, почему у них это не получается. Декорации остаются декорациями, актеры – актерами. А зритель, как известно, должен "забыть, что перед ним сцена" (или остранение должно быть осознано авторами как эстетический прием – но и этого не происходит!).
Мне скажут: а читал ли господин критик всех новых авторов? А что он скажет об Иксе, Игреке и тем более Зете? Ничего не скажет, потому что руководствуется принципом булгаковского героя: "Как будто я других не читал? Впрочем... разве что чудо?". Нет, чуда не происходит. Открываю очередную расхваленную новинку и нахожу там всё то же. Самый свежий пример – автор лучшей, наверное, дебютной книги 2004 года Олег Овчинников. "Симпатишненько", как говорила матушка Ветровоск, но не более того. Никак не более. А если учесть, что в сборник "Семь грехов" (премия "Звездного моста" за лучший дебют) вошли лучшие произведения автора, написанные за несколько лет (т.е. за всю его писательскую карьеру), то и надежды на качественный рывок почти нет.
А вот уже и следующее поколение пришло – какое там по счету? седьмое?.. Стругацкие научили, как создавать миры; потом писатели перешли на миленькие гобелены – подчас изящные, но лишенные глубины; теперь, кажется, пришло время для литературы класса "палка-палка-огуречик". И вот некая молодая писательница, славная победами на сетевых конкурсах да редкостно безграмотным дебютом, учит совсем молодых авторов, как надо работать над собой.
В общем, "еще не доехали", но двери уже гостеприимно распахнуты.
Нет, конечно, без конца так продолжаться не может (но довольно долго – почему нет?). Искренне верю, что "новый Гайден сотворит великое – и наслажуся им". Я не пророк; я всего лишь констатирую факт: 2004 год был чудовищно беден на хорошую фантастику. И сам по себе, и по сравнению с 2003-м.
Но если два года назад всё было так хорошо, то почему год назад стало так плохо?
А потому, что лучшие тексты 2003 года – лауреаты и номинанты "Мраморного фавна" – это или набеги мейнстримовцев (Быков, Иванов, Горалик), или удачи опытных писателей (Дяченко, Прашкевич, Лукин), каковые удачи не каждый год бывают.
В 2004-м – не сложилось.
Унылому застою, видимо, должны были противостать сборник альтернативной фантастики "Перпендикулярный мир" и сборник фантастики мистической "Новые легенды". Увы, за единичными исключениями нет в этих сборниках ничего ни альтернативного, ни перпендикулярного, ни мистического, а только скучная суета.
Небогатый выбор – между Лукьяненко и Ван Зайчиком, Перумовым и Фраем.

А что же прочие писатели, от которых можно ждать по меньшей мере добротной продукции?
"Портрет кудесника в юности" Евгения Лукина ("АСТ"; премии "Интерпресскон", братьев Стругацких, Кира Булычева) в очередной раз доказал, что писатель хорошо владеет языком, умеет играть с клише массового сознания и может десятками писать непритязательные хохмы.
Роман в новеллах Генри Лайона Олди "Песни Петера Сьлядека" ("Эксмо"; премия "Сигма-Ф"; премия "Портал" за рассказ "Аз воздам"), чьи первые (и лучшие) главы были напечатаны еще в 2002 году, сочетает сильные фрагменты, напоминающие об Олди времен "Пасынков Восьмой Заповеди" (1996), и малоудачные сюжетно-стилистические экзерсисы, которые со времен "Мага в законе" (2000) определяют построение прозы харьковских писателей. Экзерсисы преобладают.
Святослав Логинов опубликовал повесть "Тени большого города" (экскурсия по Петербургу с точки зрения тени), Елена Хаецкая – добротные стилизации "Несчастный скиталец" (фэнтези плюс эпистолярный роман XVIII века) и "Поп и пришельцы" (не столько "Соборяне" Лескова, сколько "Пелагия" Акунина). Опять-таки – симпатично и не более того.
А больше-то надеяться почти и не на кого – разве только на Андрея Валентинова, который в прошлом году молчал.
Были и очень неплохие рассказы – "Дом на холме" Александра Бачило (своеобразная вариация на тему Ноева ковчега), "Всем поровну" Александра Громова (напомнивший сюжетом классические рассказы Лукиных и Штерна), "Енот допрыгался" Олега Дивова (вестерн с инопланетянами).
Больше других мне понравились, пожалуй, повесть Логинова и рассказ Громова, но перечитывать я их вряд ли буду, а значит и премию им не присужу. В номинациях "повесть" и "рассказ" – жирные прочерки.
А "Мраморного фавна" за лучший роман получает "Варан" Марины и Сергея Дяченко (о которых я сознательно умолчал выше). Потому что это самая увлекательная книга, прочитанная (и перечтенная) мною в прошлом году. Собственно говоря – единственная. Потому что писатели создали такой плотный, живой, многоцветный, удивительный мир, каких немного найдется в нашей фантастике последнего десятилетия. "Варан" – не столь сильная вещь, как "Пещера" или "Пандем"; влияние "Многорукого бога далайна" очевидно; финал предсказуем за полкниги. Но удовольствию от романа это не помеха. И не уменьшает восхищения безумной фантазией авторов.

Как часто бывает, минимум художественной прозы сочетается с максимумом критики. Когда Гоголь молчит, говорит Белинский. Пройдемся по журналам и сборникам.
"Если": статья Дмитрия Володихина "Ощущение высоты" о "четвертой волне"; "Ушибленные стремительным домкратом" Александра Громова – о ляпах в фантастике (премии "Роскон", "Портал", диплом журнала "Если"); "Эти странные московиты..." Глеба Елисеева – образ России в зарубежной фантастике; статьи Владислава Гончарова о жанрах "научной" и "городской" фэнтези (вторая – в соавторстве с Наталией Мазовой).
Публицистический раздел – украшение антологии "Звездный мост", составленной Григорием Панченко. Собственно, Панченко этот раздел и украшает: в соавторстве с Константином Асмоловым он написал статью "Конь" и "всадник" (Вопрос о ездовых и боевых монстрах мира фэнтези – а впрочем, не только его)", в соавторстве с Мариной Маковецкой – "Вымысел в квадрате, или О пределе условности (Попытка нового определения фантастики)". Замечательные, высокопрофессиональные работы. Прочтения заслуживает и работа Юлии Горишней "Адрес Руматы", в которой сделана попытка "привязать" Арканар к земной географии и истории.
Постоянным читателям журнала "Реальность фантастики" не нужно напоминать, что Панченко ведет в нем рубрику "Горизонты оружия", которую я не номинирую на "Мраморного фавна" по единственной причине – цикл статей еще не окончен. Кроме него, "РФ" опубликовала диалог Андрея Валентинова и Сергея Ястребова "Тени Четвертого Рейха" (ч. 1, ч. 2) – обсуждение давнего, но все еще актуального доклада Валентинова "Четвертый Рейх". Новый доклад Валентинова (Шмалько) "Украинская фантастика: сегодня или не время для фантастики?" – актуален не менее. Всем, кто любит рассуждать о том, что "фантастика, конечно, не жанр, а метод", следует немедленно ознакомиться со статьей Владимира Пузия "Фантастика: между притягательной силой жанра и неодолимой харизмой метода, или Спасение утопающих". Немедленно ознакомиться, потому что филология – тоже наука, литературоведческие термины – тоже термины, и надо их знать. Доклад Пузия "Как живете, караси?!" – обзор современного неутешительного состояния нашей фантастики и ее критики.
Также обращаю внимание читателей на обширные статьи Бориса Невского об альтернативной истории – "Носик Клеопатры" и "А что, если бы?"; и на цикл критических работ Елены Хаецкой "А теперь нечто совсем другое" (часть статей представлена на странице писательницы).
Премию "Мраморный фавн" за лучшее эссе получает Вадим Михайлин. "Аполлоновы лярвы" – культурологическая работа, достаточно безумная, чтобы быть верной. Олимпийские игры описываются как средство перераспределения удачи, или "фарна", в специально отведенных для этого местах. Гипотеза хороша сама по себе, а очевидные переклички с романами Г.Л.Олди "Герой должен быть один" и "Я возьму сам" окончательно переводят статью Михайлина в нашу парафию.
Премией "Мраморный фавн" за лучшую критическую работу награждается (посмертно) Александр Зеркалов, чья книга "Этика Михаила Булгакова" настолько же интересна, насколько полна спорных и сомнительных утверждений. Подробнее о ней – см. мою рецензию.

И было что почитать из переводной литературы, хотя большая часть книг попадает в категорию "не шедевры".
Наконец-то добрался до нас последний том трилогии Мервина Пика о Титусе Гроане – "Одиночество Титуса" (1959; "Симпозиум"). Самый слабый и надуманный из трех, как и предупреждали, но это – Пик.
Не лучшими романами представлен и цикл Терри Пратчетта о Плоском мире: "Маскарад", "Ноги из глины", "Санта-Хрякус" (1995-1996; "Эксмо"). Подробности – в моей рецензии.
"Гарри Поттер и Орден Феникса" (2003, премия Брэма Стокера; "Росмэн") – в некоторых отношениях лучшая, а во многих – худшая книга Дж.К.Роулинг. Более подробное обсуждение... да, вы угадали – в моей рецензии.
А теперь – фавориты.
Повесть Рэя Брэдбери "Из праха восставшие" (2001) – череда готических арабесок, вереница обаятельной нежити, начиная со всем известного дядюшки Эйнара с зелеными крыльями. О книге – опять-таки в моей рецензии.
Дилогия Гая Гэвриэла Кея "Сарантийская мозаика" ("Плавание в Сарантий" и "Повелитель Императоров", 1998-2000; "Эксмо") – вариация на тему византийской истории времен Юстиниана и Велизария (а также – византийских стихотворений Йейтса). Очень медленно раскачивается автор, и нет в романе настолько же сильных образов, как Брандин из "Тиганы", – но целый ряд образцово сильных и мрачных эпизодов, мозаичная композиция, переходы в прошлое и будущее, чрезвычайно сильный финал искупают недостатки "Сарантия".
Давно я не получал такого удовольствия от самого процесса чтения, какое мне доставил колоссальный "Криптономикон" Нила Стивенсона (1999, премия "Локус"; "АСТ"). Истории криптографов и солдат времен Второй мировой, жизнь современных компьютерщиков, поиски спрятанного на Филиппинах немецкого и японского золота, радостный научпоп, уйма интересных сведений, сухая авторская ирония и отстраненная манера повествования, блестящий перевод Е.Доброхотовой-Майковой – чего, казалось бы, еще надо? Но Стивенсон – из тех писателей, для которых повествование важнее той точки, к которой оно движется, поэтому книга заканчивается на манер "Чебурашки": "строили-строили и наконец построили". (Войскунский и Лукодьянов в классическом "Экипаже "Меконга" справились со схожей сюжетной задачей успешнее). Тем не менее, "Криптономикон" – самый многослойный и насыщенный роман года, заслуженный лауреат,
Не могу не упомянуть прекрасно подготовленную книгу "Письма" Дж.Р.Р.Толкина ("Эксмо") и сборник его же эссе "Профессор и чудовища" ("Азбука"), который я также отрецензировал; общее впечатление от состава сборника портят многочисленные ошибки перевода.
Вот мы и вернулись в первую половину 1990-х годов, когда первоклассная книга отечественного автора была редкостью, зато чужеземные сочинения (в переводах самого разного уровня) господствовали. Первые месяцы 2005 года не дают повода полагать, что ситуация изменится.

2005

Роман
          Алексей Иванов. Золото бунта, или Вниз по реке теснин (СПб.: Азбука-классика)
          Премия "Портал", премия Московской международной книжной ярмарки (номинация "Проза").

Повесть
          Андрей Валентинов. Омега: Ад (главы из романа) (М.: Эксмо, сер. "Триумвират")

Рассказ
          Карина Шаинян. Теремок (Реальность фантастики. – № 4)
          Премия "Портал: Открытие себя".

Эссе
          Константин Асмолов, Григорий Панченко. Краткое введение в драконоведение (Военно-прикладные аспекты) [ч. 1, ч. 2] (Звездный портал. – СПб.: Азбука-классика; Реальность фантастики. – № 10-11)

Критика, литературоведение
          Даниэль Клугер. Баскервильская мистерия. История классического детектива (М.: Текст, сер. "Коллекция/Текст")

Переводная книга
          Джон Краули. Маленький, большой, или Парламент фейри (М.: Эксмо; СПб.: Домино, сер. "Игра в классику")

В нынешнем году я по мере сил выступал в роли председателя номинационной комиссии и жюри премии "Портал". Однако решения жюри – всегда коллегиальные, то есть отчасти компромиссные, а премия "Мраморный фавн" успела зарекомендовать себя (по крайней мере, в моих глазах) как абсолютно бескомпромиссная премия в области русскоязычной фантастики. Поэтому объявление ее лауреатов за 2005 год – не демонстрация по отношению к коллегам-жюристам, а всего лишь высказывание своего объективного мнения.

Надо сказать, что в нашей фантастике последних лет вырисовывается любопытная закономерность: четные годы довольно бедны, зато нечетные приносят немало интересного. 2005-й не стал исключением.
Условное третье место в рейтинге романов занимает "Дорогой широкой" Святослава Логинова ("Эксмо"), второе – "Эвакуатор" Дмитрия Быкова ("Вагриус"; "Бронзовая Улитка", премия братьев Стругацких, студенческий Букер, премия журнала "Полдень, XXI век"). Обе книги я в свое время отрецензировал (см. и см.). Обе представляют довольно мрачный взгляд на сегодняшнюю Россию (герои Логинова пытаются найти ее на проселках между Петербургом и Москвой; герои Быкова пытаются сбежать из нее, эвакуироваться на другую планету – разумеется, безуспешно). И оба романа, несмотря на очевидные достоинства, уступают произведениям Логинова и Быкова прошлых лет.
Самую сложную цель поставил перед собой Алексей Иванов в романе "Золото бунта, или Вниз по реке теснин" – и в большей степени, чем другие писатели, приблизился к ее достижению. Пожалуй, предыдущий роман Иванова, "Сердце Пармы" (2003) сильнее как целое, но "Золото бунта" сделано увереннее, хотя бы в плане фабулы. Подробнее – в моей рецензии.

Лучшая повесть прошлого года – не совсем повесть или не повесть вовсе: сюжетная линия "Ад" из романа Андрея Валентинова "Омега". История о борьбе украинских партизан с войсками НАТО в Крыму могла бы стать примитивным боевиком или агиткой; однако не стала. О книге как целом я написал в рецензии, а здесь еще раз подчеркну, что "Ад" вплоть до финала может читаться совершенно независимо от "Чистилища" и "Рая". Сильно, страшно, провокативно.

Мне кажется важным, что самые интересные рассказы прошлого года написаны молодыми авторами, можно сказать, дебютантами. Это "Дворжак" Юлии Зонис (премия "Портал"), "Тяжесть рыб" Дмитрия Колодана и "Теремок" Карины Шаинян. Все три рассказа безусловно оригинальны – и практически бессюжетны: они представляют собой последовательность не столько событий, сколько "картинок", соединенных эмоционально. Могу только пожелать молодым авторам более тщательно работать над текстом, чтобы избегать шероховатостей. Смогут ли писатели "седьмой волны" (или какой по счету?) выйти на простор повестей и романов – вопрос, и вопрос серьезный. Удачи!
Мне более всего пришелся по душе "Теремок" Карины Шаинян, который и получает премию "Мраморный фавн": в рассказе замечательно создано ощущение постепенного погружения в страшную сказку.
(Не могу не отметить: мое чувство местного патриотизма тешится тем, что три названных рассказа впервые опубликованы в киевском журнале "Реальность фантастики", а затем перепечатаны в сборнике киевского же издательства "Сварог" "Мифотворцы: Портал в Европу", составителями которого выступили Владимир Пузий и ваш покорный слуга.)
И несколько рассказов, написанных опытными авторами.
"Раз, два, три, четыре" Святослава Логинова – история о сдвиге в безумие, только не на помологической почве, как в знаменитой повести "Яблочко от яблоньки", а на арифметической.
"Сержант Ее Величества" Марии Галиной – рассказ, в котором проведена неожиданная связь между спиритическими опытами Артура Конан Дойла и трагическими событиями ХХ века. Многим рассказ показался неясным, но, по-моему, он выстроен очень четко и уверенно ведет читателя к мрачному финалу.
Весьма приятны также "Лиман" Бориса Руденко (старая добрая психологическая НФ) и фантасмагорический "День Сверчка" Леонида Каганова.

Лучшее эссе 2005 года – "Краткое введение в драконоведение (Военно-прикладные аспекты)" Константина Асмолова и Григория Панченко. Тема ясна из заглавия – интересное интеллектуальное упражнение. Конкурентов у "Драконоведения", в общем-то, и не было, за исключением эссе Евгения Лукина "Затворите мне темницу" и "Вранье, ведущее к правде" – но Лукин слишком увлекся "обратными общими местами", а это прием не новый.
Премию "Мраморный фавн" за лучшую критическую работу получает "Баскервильская мистерия" Даниэля Клугера. "История классического детектива" (как гласит подзаголовок) содержит достаточно отсылок к фантастике и разборов фантастических текстов, что мы с чистой совестью можем включить книгу Клугера в нашу номинацию. Да и сквозная мысль книги – о связи детектива с мифом – этому способствует. Я с большим удовольствием прочитал "Мистерию" – и жалею только о том, что книга слишком коротка. В ряде мест Клугер словно бросает развитие мысли на полуслове и обращается к другой теме, в то время как новые аргументы только укрепили бы его позицию, отнюдь не сделав текст затянутым или скучным.
Отмечу также статью Марии Галиной "Мы" и "они" о фантастической биологии и чрезвычайно интересные, но пока что не законченные работы Антона Первушина ("Космонавты Сталина") и Светланы Бондаренко ("Неизвестные Стругацкие", "Интерпресскон", "АБС-премия"), которые, конечно же, станут номинантами "Мраморного фавна" в будущем.

Лучшая переводная книга прошлого года – роман, о котором я уже достаточно говорил, поэтому повторю только главное: это произведение гениальное в полном смысле слова и, по моему глубокому убеждению, лучший роман, написанный за последние лет сорок. "Маленький, большой, или Парламент фейри" Джона Краули (1981, Всемирная премия фэнтези, Мифопоэтическая премия фэнтези), к русскому изданию которого ("Домино"-"Эксмо") я имел честь быть причастным как соредактор и автор комментариев.
На фоне Краули, конечно, теряются все, но разве я не прочел с удовольствием "Гарри Поттера и Принца-Полукровку" Дж.К.Роулинг (2005; "Росмэн")? Удовольствие, впрочем, было несколько смешанным, о чем см. мою рецензию. И, безусловно, любопытен замысел "Задверья" Нила Геймана (1997; "АСТ"-"Транзиткнига") – книги, которая, как обычно у этого автора, так и не стала тем, чем могла бы стать. А жаль: мир Под-Лондона, в котором оживает, облекается плотью местная топонимика, описан изобретательно и ярко.
Важным событием стал выход в издательстве "Азбука-классика" переводных сборников "Лучшее за год" под редакцией Терри Виндлинг и Эллен Дэтлоу ("Фэнтези") и Гарднера Дозуа ("НФ") – без них наши представления о малых формах современной американской фантастики были (спасибо издателям) неполны и хаотичны.

Моя премия не имеет номинации "Поэтический сборник" – за нехваткой претендентов, – но ее лауреатом в этом году стала бы книга Марии Галиной "Неземля" (премия "Anthologia" журнала "Новый мир" за "высшие достижения современной русской поэзии"). Прекрасные стихи, многие из них вполне фантастические.

2006

Роман
          Дмитрий Быков. ЖД. Поэма (М.: Вагриус)
          Премия братьев Стругацких, "Филигрань".

Повесть
          Олег Дивов. Храбр (М.: Эксмо, сер. "Мир Былин")
          Премия "Портал".

Рассказ
          Мария Галина. Спруты (сб. "Мифотворцы: Портал в Европу". – К.: Сварог)

Эссе
          Андрей Валентинов. Еще раз повторюсь... (избранные места из переписки с друзьями) (авт. сб. "Сфера". – М.: Эксмо, сер. "Триумират")

Критика, публицистика, литературоведение
          Григорий Панченко. Горизонты оружия. "Ликбез" для фантастов и не только (Реальность фантастики. – 2003-2006; М.: Форум, сер. "Другая сторона")
          Премия "Портал".

Переводная книга
          Терри Пратчетт. Carpe Jugulum (М.: Эксмо; СПб.: Домино, сер. "Плоский мир")

2006 год наконец-то нарушил традицию: два раза подряд четные годы (2002 и 2004) были очень бедны на хорошую фантастику. Новых имен не появилось, однако несколько писателей вышли, как мне представляется, на качественно новый уровень. Пойдем по порядку. (Оставляю за собой право умолчать о тех книгах – и русских, и переводных, – которые не произвели на меня впечатления. Что-то, несомненно, ускользнуло от моего внимания.)

Самым заметным и значительным романом года, несомненно, стала поэма (хоть и звучит это странно): "ЖД" Дмитрия Быкова ("Вагриус"). Некоторые соображения об этой книге я высказал в рецензии; "ЖД" и теперь вызывает у меня такие же смешанные чувства, как при первом прочтении (мою хазаро-украинскую душу поэма многим возмущает), но это именно тот случай, когда оценивать сочинение следует по масштабу замысла, а не только по личным впечатлениям о результате. Быков снова и снова делает то, на что никто больше не осмеливается, – спасибо ему.
Назову еще несколько романов, которые мне по тем или иным причинам не близки... Нет, не совсем так: "ЖД" мне тоже не близко, однако чрезвычайно интересно. А вот другие книги оказались мне интересны в меньшей степени. В алфавитном порядке:
"Даймон" Андрея Валентинова ("Эксмо") – хроника фашистского переворота на Украине накануне и во время парламентских выборов 2006 года. Автор, на мой вкус, слишком всерьез принимает те фантастические теории, на которых основан весь "Сферический цикл". В прошлогодней "Омеге" (лауреате "Мраморного фавна") перемещения сознания между временами и мирами были, в конечном счете, метафорой утерянного времени, утраченного места в мире, – теперь же они означают только то, что означают. Но, как бы то ни было, Валентинов – едва ли не единственный автор актуальных текстов в нашей жанровой фантастике, и "Даймон" внимания, безусловно, заслуживает.
"Я, хобо: Времена смерти" Сергея Жарковского ("ПринТерра-дизайн"; премии "Портал – Открытие себя", "Бронзовый Икар") – чрезвычайно любопытный жанровый и языковой эксперимент; едва ли не самая странная космоопера, которая мне попадалась. Текст нарочито перегружен – тем-то мне и чужд; объективно же вещь прелюбопытная.
"2017" Ольги Славниковой ("Вагриус"; премии "Букер" и "Студенческий Букер") – об этой книге я уже высказывался; в последние годы – самая блестящая подделка под настоящую литературу.
"Шайтан-звезда" Далии Трускиновской ("Форум"; премии "Звездный мост", "Портал"; книга первая [1998] получила премию "Большой Зилант" в 2000 г.) – точная стилизация под "Тысячу и одну ночь" с изощренной "матрешечной" композицией. Но семьсот страниц для чистой стилизации – не многовато ли?
И была еще одна книга, прошедшая полузамеченной; а между тем удовольствие я от нее получил настоящее, неподдельное и, вероятно, большее, чем от любой другой книги 2006 года: "Слово Оберона" ("Королевское Обещание") Марины и Сергея Дяченко ("Эксмо"). Авторы решили задачу, которая – в социальном плане – не менее важна, чем та, которую поставил Быков (я не шучу). Они написали отличную не-гаррипоттеровскую подростковую фэнтези, увлекательную, жутковатую, богатую на выдумку – словом, правильную. Подробнее – в моей рецензии на украинское издание.

Лучшая повесть года – собственно, мини-цикл из двух повестей: "Храбр" Олега Дивова , который я также отрецензировал. Можно спорить о том, имеет ли прямое отношение к фантастике эта необычная "реконструкция" жизни Ильи Муромца (кавычки намеренные), но текст действительно хорош и даже приятен, несмотря на кровь и жестокость: парадокс, но кажущийся.
А вот "Дагор" Марии Галиной – повесть чрезвычайно яркая и при этом умышленно неприятная. "Колониальные ужастики в духе Лавкрафта" (по определению автора) не для того пишутся, чтобы "нравиться". Но написан "Дагор" сильно: ощущение непрочности существования на грани неведомого и нечеловеческого, которое так сильно в английской литературе конца XIX-XX веков, в повести Галиной передано почти безукоризненно.
Упомяну еще две повести, которые пришлись мне по вкусу, ибо вкус у меня британофильский: "Замок для призрака" Павла Амнуэля и (не английская, но ирландская) "Родина" Аси Михеевой.

Рассказ Марии Галиной "Спруты", который получает "Мраморного фавна" как лучшее произведение малой формы, – эксперимент еще более необычный, чем "Дагор". Снова – "лавкрафтовский ужастик", но на этот раз в иное увлечены Тургенев, Мопассан, Жюль Верн; читатель, понимающий, какие именно тексты обыгрываются, получит двойное удовольствие.
"Барская пустошь" Святослава Логинова (премия "Интерпресскон", мемориальная премия Кира Булычева) – рассказ, по мнению многих читателей, чересчур прямолинейный, едва ли не лубочный. В этих упреках, вероятно, есть своя правда; однако романтика прошлого, которую нужно возродить людям настоящего; однако плотность текста, зримость изображаемого... словом, это Логинов, и мне "Барская пустошь" понравилась. Любопытно, что фабульно она чрезвычайно напоминает "Замок для призрака" Амнуэля – и совершенно не похожа на него во всех прочих отношениях.

Эссе Логинова "Сослагательное наклонение" (альтернативная история с развилкой во время персидского похода Стеньки Разина; премия журнала "Полдень, XXI век") написано мастерски, однако "Мраморный фавн" в этой номинации присуждается Андрею Валентинову за "избранные места из переписки с друзьями" под общим заглавием "Еще раз повторюсь..." Уже традиционная оговорка: я во многом не согласен с автором, но "с умным человеком и поговорить любопытно", а Валентинов очень умен, и его размышления об истории и литературе (почти сто страниц!) читаются с увлечением.

И, как обычно, чрезвычайно обширен список интересных публикаций в размытой области, которую условно назовем "Критика, публицистика, литературоведение".
Прежде всего: вышло несколько заметных книг – а давно ли было затруднительно найти хорошую статью? Третий том "Неизвестных Стругацких" Светланы Бондаренко (премия "Интерпресскон"), "Завоевание Марса. Марсианские хроники эпохи Великого Противостояния" Антона Первушина (АБС-премия), "Альтернативная история: пособие для хронохичхайкеров" Сергея Соболева (премия "Бронзовая улитка") – в высшей степени профессиональные и нужные книги. А я остановил свой выбор на "Горизонтах оружия" Григория Панченко (премия "Портал"): увлекательный рассказ о различных видах оружия, о том, как оно применяется в мирах фантастики (в основном, неверно) и как может применяться. Подзаголовок не обманывает: это действительно ""ликбез" для фантастов и не только". В книгу вошло эссе "Краткое введение в драконоведение" (в соавт. с Константином Асмоловым) – прошлогодний лауреат "Мраморного фавна").
Четыре отличные книги, – но и хороших статей было немало: "Голос жителя Земли" Владимира Борисова (о Станиславе Леме), "Потерянный рай шпионского романа" Даниэля Клугера, "Еще раз к вопросу о картографии вымысла" Сергей Чупринина.
Вероятно, лучший, самый глубокий и жесткий обозреватель российской фантастики последних лет – это Олег Дивов. Его "Последний трамвай в мейнстрим" получил премию "Роскон", но на меня большее впечатление произвела статья "Цена вопроса", оставшаяся на странице Живого Журнала Дивова. Кто ясно мыслит, тот четко излагает. Эссе Дивова "На что годится шестизарядник" (ч. 1; ч.2) – отнюдь не о фантастике, но о Диком Западе; однако не могу не рекомендовать.

Номинация "Переводная книга". ...И все-таки Терри Пратчетт. "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл" Сюзанны Кларк (2004, премии "Хьюго", "Локус-дебют", Всемирная премия фэнтези; "АСТ"-"Транзиткнига") – книга, конечно, эпохальная, но, мне кажется, не вполне выполнившая обещания; подробнее – в моей рецензии.
А вот "Carpe Jugulum" Пратчетта (1998; "Домино"-"Эксмо") – одна из самых глубоких и самых страшных его книг; роман о самоуверенном зле и обычных людях, об отчаянии и борьбе, об истинной вере, о том, с чего начинаются все преступления – со взгляда на людей как на вещи. Пратчетт снова превзошел самого себя; и со времен Честертона никто так не говорил о религии.
Есть одно только "но", которое касается не самих книг, а их русских изданий: переводы. Чертовски обидно, что в обоих романах есть хорошие переводческие находки, а при этом – блестящий ироничный стиль Сюзанны Кларк заметно потускнел; а при этом – совершенно неверно выбрана интонация русского Пратчетта, и перевод снесло в какую-то разухабистость именно там, где оригинал строг и мрачен. О смысловых ошибках и не говорю. Свое мнение о переводе "Стренджа и Норрелла" я высказал здесь, а на разбор "Carpe Jugulum" у меня духу не хватило.
Другие замечательные книги: "Последний герой" Терри Пратчетта с конгениальными иллюстрациями Пола Кидби (2001; "Домино"-"Эксмо") – один из самых смешных романов о Плоском мире (и умный, конечно, и серьезный); и перевод в целом хорош. "Звездная пыль" Нила Геймана (1997-98, Мифопоэтическая премия фэнтези; "АСТ"-"Транзиткнига") – очень правильная история о землях, что лежат за пределами ведомых нам полей; моя рецензия.
"Зимняя сказка" Марка Хелприна (1983; "Домино"-"Эксмо") – нью-йоркский магический реализм, североамериканский вариант "Ста лет одиночества". Очень вязкий текст – и, разумеется, "Маленький, большой" Джона Краули гораздо сильнее, – однако и Хелприн хорош.
Конечно, я должен упомянуть сборник Дж.Р.Р.Толкина "Чудовища и критики и другие статьи" (1983; "Elsewhere") – тщательно подготовленное филологическое издание, которое не портят и неизбежные ошибки (впрочем, немногочисленные). Уж простите, редакторская привычка искать недочеты въелась в меня неискоренимо...

И напоследок. В мартовском номере "Реальности фантастики" за 2007 год опубликована первая часть известной (скандально известной) статьи Станислава Лема "Science Fiction: безнадежный случай – с исключениями". Комментарии к ней предложили написать Роману Арбитману, Андрею Валентинову, Марии Галиной и вашему покорному слуге. Главный вопрос был таким: в какой мере неутешительный диагноз, который Лем поставил англоязычной НФ 1960-х гг., приложим к нашей фантастике?
Мои соображения по этому поводу следуют ниже (я сократил лишь то, что имеет прямое отношение к самой статье Лема).
Может показаться странным, что я нападаю на современную русск(оязычн)ую фантастику после того, как отметил урожайность 2006 года, – но будем различать отдельные удачи и общее состояние литературы, тем более, что... словом, читайте:

Одна из самых характерных черт массовой культуры – отсутствие памяти. Зачем перечитывать и тем более переиздавать, если уже подоспело что-то "актуальное"? Фэндом уже обеспамятел. Нет, не матерые фэны, хранители традиций, а фэндом в целом. Сошлось два фактора: в классической советской НФ оказалось куда меньше долговечных текстов, чем когда-то казалось, – а то, что пережило свое время, оказалось невостребованно, так сказать, ан масс. Бьюсь об заклад, что названия десяти лучших рассказов Кира Булычева или Севера Гансовского ничего не скажут даже большинству читателей "РФ" (буду рад, если ошибаюсь). А ведь это – литература, без скидок, и фантастика – первоклассная.
Что из этого следует? Радикальное отсутствие традиции глубже, нежели пять-десять лет. Всё, что наработано двадцать – тридцать лет назад, оказывается совершенно невостребованным, объектами подражания становятся сегодняшние хиты, которые устареют послезавтра. Это означает – неуклонный регресс, подражание подражателям. Вот фантасты открыли велосипед, а следующие – садовую тележку. Большим достижением оказывается самобеглый экипаж на паровой тяге, значительным нововведением – завитушка на визитной карточке. В первой половине 1990-х лучшие наши фантасты скрестили отечественную литературную традицию (важны оба слова) с многолетним опытом англоязычной фантастики. Ничего столь же значимого с тех пор не возникло. Я говорю не о хороших текстах – они-то появляются, хоть и нечасто, – но о прорывах, о радикальной новизне в книгах молодых авторов. Да и не только молодых.
И вот тут-то мне придется обратиться к затрепанному слову "мейнстрим". Мейнстрим традицию как раз сохраняет. Каждая новая книга оказывается в контексте не последних двух-трех лет, а десятилетий, если не столетий. В мейнстриме, как показывают подсчеты культурологов, "современность" – это столетие. Александр Блок – современный русский поэт, с ним спорят, на него нападают! А у нас – актуальны Александр Богданов и Вера Крыжановская-Рочестер? Разве что Александр Грин.
Отсюда – еще одно следствие (вернемся к нашим велосипедам). Фантастика "гетто" обречена заново открывать темы и приемы, давно ставшие традиционными в мейнстриме. Какой новаторский роман – "Стоя на Занзибаре" Джона Браннера! Приемы сорокалетней давности наконец-то добрались до НФ! А в отечественной фантастике и этого нет (не считая нескольких, не слишком, на мой взгляд, удачных опытов 1980-х годов). Если бы теоретики постмодернизма узнали, что называют этим словом в нашей фантастике... Поверьте на слово, постмодернизма у нас в помине нет. Авось и дорастем, когда все прочие уже перерастут.
Когда безусловно талантливые писатели, первого ряда писатели! – провозглашают, что "фантастика спасет мейнстрим" или что у нас имеется собственный мейнстрим, ихнего мейнстримнее, – выглядит это совсем тоскливо. Потому что всем хорош фэндом, одним плох: планку здесь устанавливают на таком уровне, что любой опытный автор ее не заметив перешагнет (хотя в последнее время и опытные всё больше спотыкаются). А рожденные ползать и на такую высоту смотрят снизу вверх – у них собственная планка, на уровне "грелки".
У мейнстрима – при всей его тусовочности, групповщине и т.д., и т.д. – есть одно преимущество перед фэндомом. В мейнстриме знают – все знают, доказывать не приходится, – что есть тексты, которые к литературе не имеют отношения. Разве что русскими буквами написаны. Нет, конечно, всегда найдутся эстеты, которые и Проханова с Сорокиным хвалить будут, – но за что хвалить? За литературные достоинства, которые якобы в их книгах наличествуют. Литературные! В крайнем случае скажут: очень своевременная книга, хотя и написана плохо. В фэндомской рецензии, пусть и написанной тем же критиком, "хотя..." куда-то исчезнет.
Разная система оценок, вот в чем дело. И вместе им не сойтись.
...Упрощение, постоянное и неуклонное упрощение, осознанное или бессознательное. Китч, надергавший что попало из "большой литературы"... об этом отлично написал Лем, и я не стану его повторять. Только одно замечу. Надо, надо помнить, что фантастика – это не только Хьюго Гернсбек и Артур Кларк, это и Борхес, и Чапек, и Гессе, и Оруэлл. Не для того помнить, чтобы выстраивать ряд "Гомер, Мильтон и Сидоров". Всего лишь – чтобы знать свое место в ряду. Хотя бы хронологическое. Это, кажется, единственный выход из той культурной замкнутости, в которой наша фантастика пребывает. И опять-таки – хорошая основа для оценок.
...Страшные слова "Печатается в авторской редакции" медленно убивают литературу. Наши авторы гордятся тем, что в редактуре не нуждаются. Ах, если бы! Комично выглядит (для потомков) редактор Максим Горький, когда пытается обтесать стиль Андрея Платонова, чтобы сделать его обычной, приемлемой "литературой". Но современный фантаст, на каждой странице грешащий не против грамматики даже – против вкуса и меры... нет, ничего комичного я в этом не вижу.
Грустно – да, и грустно не за авторов ("они яблоко съели", как говорил Иван Карамазов), а за книги. Еще одна "почти хорошая", "почти отличная" книга, очередной "недошедевр", десять ляпов на первой странице, зато редакция – авторская. Нет, конечно же, когда редактор диктует писателю, что и как делать, это невыносимо. Но когда всевластный произвол сменяется всеобщим равнодушием, хорошего в этом тоже ничего нет. Совсем молодые авторы якобы "хотят учиться", но не учатся ничему, потому что понять, в чем их ошибки (хотя бы стилистические) могут, а вот искусством обходиться без них так и не овладевают. Фантасты же старшего поколения слишком часто дают им индульгенцию – просто своим примером.
Выхода из замкнутого круга фантастов в "высший свет" литературы нет – или почти нет. Ну, вырвался Пелевин – а толку-то? (Конечно, если не считать тиражей и славы... Но для нас это не главное, так ведь?) Доказывать своим и чужим, что "и мы, Химка, люди", – по меньшей мере бессмысленно, а пожалуй что и унизительно. Сами предложат и сами всё дадут – как вручили премии за вклад в американскую литературу Рэю Брэдбери и Стивену Кингу. Да, для этого нужно быть Брэдбери – а кто мешает? Нет, путь только один – не давать послаблений ни себе, ни коллегам (вопреки пресловутой "корпоративной этике"!). Ножку маленькой, душу большой, а книгу талантливой не сделает ничто.
Общелитературные требования – единственные, которым надо подчиняться, и подчиняться рабски. Не выдавать жонглирование жанрами за эксперименты. Не решать "на коленке" этические проблемы тысячелетней выдержки. Не дергать читателей за ниточки, следуя давно проверенным методам, – и объявлять это тонким проникновением во внутренний мир современного человека. Не называть чтиво для тинейджеров взрослой литературой – как минимум!
Ведь когда-нибудь спросят: что мы, собственно, можем предъявить? Фантастика по ту сторону фэндома – это Толстая, Быков, Иванов. А много ли мы предъявим – такого, за что не стыдно?
NN жаловался графу Орлову: "На меня клевещут, якобы я беру взятки!" – "Не беспокойся, – ответил ему Орлов. – Про меня в Италии тоже врали, будто я ворую статуи, а как перестал красть, то и врать перестали".
Никогда не переведутся снобы, для которых фантастика так и останется "чтивом", но если мы хотим, чтобы на нее поменьше клеветали... В общем, вы поняли.

(Два комментария к вышесказанному:
Слова о "грелке" вовсе не означают, что в числе лауреатов конкурса не было талантливых авторов, – надеюсь, из контекста ясно, что я имею в виду даже не средний уровень, а общую тенденцию.
На вопрос "Много ли мы предъявим?" я, собственно, ответил выше – перечислением заинтересовавших меня произведений 2006 года. Но какой процент составляют эти тексты от общего количества печатной фантастической продукции? Нет, хватит, хватит воровать статуи!)

2007

Роман
          Марина и Сергей Дяченко. Vita nostra (М.: Эксмо, сер. "Стрела Времени: Миры М. и С. Дяченко")
          Премии "Сигма-Ф", "Звездный мост", "Филигрань", "Роскон/Интерпресскон", "Лунный меч", также Премия премий Роскона лучшему роману начала XXI века.

Повесть
          Мария Галина. История второго брата (Реальность фантастики. – № 5)

Рассказ
          Дмитрий Быков. Отпуск (Саквояж-СВ. – № 2; авт. сб. "ЖД-рассказы". – М.: Вагриус)
          Премия "Портал".

Эссе
          – No award

Критика, публицистика, литературоведение
          Геннадий Прашкевич. Красный сфинкс. История русской фантастики от В.Ф.Одоевского до Б.Г.Штерна (Новосибирск: Свиньин и сыновья) [фрагменты]; [фрагменты]
          Премии "Бронзовая улитка", "Звездный мост", "Беляевская премия", премия Совета по фантастической и приключенческой литературе.

Переводная книга
          Дж.К.Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти (М.: Росмэн)

Вот уже в десятый раз присуждается премия "Мраморный фавн": незначительный, но юбилей. На самом деле в начале никакого "Фавна" и не было – были обсуждения новинок в мастерской фантастики "Третья Сила", голосования в ФИДО по интерпрессконовским номинациям ("рейтинг Щеглова" – кто помнит, тот помнит), а уж потом появилось название (гибрид романа Готорна, моего рассказа "Носатый и фавн" и "Бронзовой улитки"), и в 2004 году лауреаты моей персональной премии – "неофициальной", как ее именуют в сети, – были впервые объявлены в ЖЖ.
После автобиографического отступления – обзор самых интересных (для меня) текстов прошлого года и несколько слов об итогах десятилетия.
Роман Марины и Сергея Дяченко "Vita nostra" ("Эксмо") уже собрал увесистую котомку наград, включая Премию премий на Росконе – лучшему роману начала XXI века; и собрал заслуженно. Возможно, это лучшая книга Дяченко (если ненамного и уступает, то одной лишь "Пещере") – и уж точно самая сложная и многоплановая. Писатели в очередной раз доказали, что ставят такие задачи, за которые в русскоязычной фантастике не берется почти никто. Для читателя, как и для героев, роман становится своего рода интеллектуальным испытанием, и я поражен тем, как часто книгу воспринимают совершенно неверно, так что даже финал – совершенно однозначный и очень правильный – приобретает прямо противоположный смысл. Я убежден, что единственный контекст, в котором "Vita nostra" может быть адекватно прочитана, – это контекст гностический. Читателю не обязательно разбираться в древнем учении, но если мы попытаемся логически описать ту систему мироздания, которая выстроена в романе, то получим картину гностического мироздания, которое разрушается христианской этикой. Что я и попытался аргументировать в статье "Гностический космос в романе Марины и Сергея Дяченко "Vita nostra"". Поэтому говорить о романе более не буду, чтобы не повторяться, а назову еще несколько заметных книг 2007 года.
Наконец-то опубликована, хоть и мизерным тиражом в издательстве "Круги", вторая книга "Анахрона" Виктора Беньковского и Елены Хаецкой: несколько слабее первой, но дилогия в целом – замечательный образец городской сказки и портрет поколения, а может быть – и десятилетия, девяностых годов. Единственное фантастическое допущение первой части (девушка из готского племени невесть как попадает в Питер 1996 года) расширилось и расплодилось (появились родичи Лантхильды, машина времени и прочая, и прочая); что лишний раз доказывает преимущества творческого минимализма.
Книгу Святослава Логинова "Россия за облаком" ("Эксмо") я рецензировал, поэтому опять-таки повторяться не буду; а доказывать, что Логинов – замечательный "деревенщик", полагаю излишним. Авторский оптимизм – настолько сдержанный, что его и оптимизмом назвать трудновато: по обе стороны облака, в России 1860-х и 1990-х, крестьянам жизни нет. Роману не хватает самой малости – крепкой фабулы, – зато с путешествиями во времени, как и в "Анахроне-2", напротив, некоторый перебор. Фантастика в лучших своих образцах говорит о том, что "подобные происшествия бывают на свете, – редко, но бывают"; а пишут-то все больше о вещах совершенно невозможных – во всех смыслах. Не о Логинове речь, но отчасти и о Логинове.

Две повести 2007 года я прочитал с большим удовольствием – и обе, кстати, вошли в антологию Виктора Точинова и Натальи Резановой "Герои. Другая реальность" ("Азбука-классика", 2008), посвященную "альтернативной литературе" и "криптолитературе" – возможным/тайным сюжетам и судьбам классики. Досталось Перро и Гофману, Шекспиру и Сабатини, Толстому и Достоевскому, Дюма и Чуковскому и – не пойму, чего ради, – Малдеру и Скалли. Откровенно слабых вещей в антологии немного, а сильные авторы и общая концепция "подтягивают" остальные тексты, так что общее впечатление – самое благоприятное.
Премию "Мраморный фавн" получает "История второго брата" Марии Галиной: старшему досталась мельница, младшему – говорящий кот (еще без сапог), а кто задумывался о том, куда девался средний, унаследовавший осла? У Галиной получилось нечто большее, чем турне по сказкам Перро ("Синяя борода", "Спящая красавица" и, конечно, сам "Кот в сапогах"): получилась очень добрая и неспешная история простачка, Божьего человека, который, не особо задумываясь, делает то, что считает правильным, и не замечает окрестных чудес, потому что настоящее чудо – это мир, по которому он бродит. Повесть Галиной – не притча и уж тем более не проповедь, а, скорее, exemplum: история с очевидной, но не навязчивой моралью. Бонус для тех, кто читал не только Перро: откуда прибрел в повесть Галиной обожаемый хозяином ослик по имени Салли? Правильно, с острова Корфу.
А вторая повесть, которую я всячески рекомендую, – "Что делать, Фауст" Василия Мидянина (премия "Астрея"). Подзаголовок "Пропушкина" отражает и тему, и интонацию: действительно "пропушкина", каковой Пушкин, вместе с Некрасовым, при участии Александра Гузмана и других "толковых ребят" – "Саши Етоева, Миши Погодина, Маши Галиной, Макса Немцова" – издает в Петербурге начала XXI века журнал "Наш современник". Но это не "капустник" и не дистиллированный стёб, а горькая повесть о вырождении культуры, о гибели "нашего всего"... да и без кавычек – нашего всего.
Не удержусь, чтобы не процитировать:
"Взлетев по ступеням заветной пивоварни, Пушкин окинул близоруким взглядом пивной зал и обнаружил своих друзей на их любимом месте возле окна. Гоголь, радостно хохоча, издали махал Александру Сергеевичу своим массивным литературным призом [- "Страником" за повесть "Шинель"]. Несколько лет назад Пушкин, кстати, тоже получил от фантастического гетто приз за "Руслана и Людмилу" – "Бронзовую улитку", которую последние годы собственным волевым решением вручал Борис Стругацкий.
- Ну что, господа фантасты, – сказал Гнедич, тепло поприветствовав Пушкина, – позвольте уж мне теперь так вас называть.
- Нет, нет! – в притворном ужасе закрричал Пушкин. – Нас с сей каиновою печатью ни в один толстый журнал не примут! Пощади, батюшко, живота!..
- А я доволен, – заявил Гоголь, водруужая приз в центр стола. – ...Если коллеги не хотят давать "Миргороду" "Букера", пусть это будут хотя бы фантасты.
- Покажи цацу-то, – произнес Пушкин, бесцеремонно сгребая со стола бронзовую статуэтку, символизирующую собой литературную премию Гоголя.
- Почитать разве какого-нибудь отечественнного фантаста? – раздумчиво проговорил Николай Иванович. – Вдруг упускаю что-нибудь важное? "Гиперболоид инженера Гарина" и "Война миров", скажем, произвели на меня в детстве довольно заметное впечатление.
- Сейчас усиленно пиарят Лукьяненко, ל заметил Гоголь. – Попробуй. Видимо, лучший из".
Так и живем.

В той же антологии "Герои" перепечатан и рассказ Олега Дивова "Мы идем на Кюрасао" [1], [2] (премия "Роскон") – взрывчатая смесь "Одиссеи капитана Блада" и "Острова сокровищ"... на фоне волжских берегов. Отличная вещь, хотя, конечно, ни на копейку не фантастика.
Кажется, недооцененным читателями остался "Железный хромец" Андрея Ляха: рассказ о переселении душ (вернее, одной души, а чьей именно – ясно для читателей, но не героя). Написан "Хромец" экономно и сильно, разве что немного слишком напоминает Веллера; и это не комплимент.
Безусловно, лучший сборник 2007 года – "ЖД-рассказы" Дмитрия Быкова, как минимум половина которых вполне фантастична – и чрезвычайно печальна (о чем см. в моей рецензии). А лучший из них – и лучший рассказ года – "Отпуск": по-набоковски пронзительная (и по-набоковски выстроенная) история любви.

Ярких эссе мне в прошлом году не встречалось – номинация остается вакантной, – а вот кому присудить "Фавна" за лучшую критико-публицистическую работу (и присуждать ли вообще), я долго не мог решить. В конце концов лауреатом стала книга Геннадия Прашкевича "Красный сфинкс. История русской фантастики от В.Ф.Одоевского до Б.Г.Штерна", но с несколькими важными оговорками. "Красный сфинкс" – не монография и, вопреки подзаголовку, не история фантастики: это серия из 46 биографий писателей XIX-XX веков, в том числе и малоизвестных, что важно. Но почему эти писатели, а не те? Биленкин, но не Гансовский? Ларионова, но не Альтов? Почему так избирательно описано творчество классиков? Почему в главе об А.К.Толстом не упомянуты ни баллады, ни "Дракон"? Почему Булгаков-фантаст остался без "Блаженства" и "Ивана Васильевича"? Почему – и это главное! – анализ сплошь и рядом подменяется пересказом? Словом, "Красный сфинкс" – собрание материалов, которые пригодятся каждому историку русской фантастики, но полное (и намеренное) отсутствие концепции, но ничем не объяснимые пробелы делают книгу куда менее ценной, чем она могла бы стать.
Сборник Романа Арбитмана "Поединок крысы с мечтой. О книгах, людях и около того" – подборка рецензий 1990-2000-х годов: умно, язвительно. небрежно вплоть до фактических ошибок – и отнюдь не сводится к разносу очередного бездарного опуса. Саркастический взгляд на (бес)культурную жизнь.
Дипломами журнала "Если" были заслуженно отмечены статьи Вадима Нестерова ("Кессонная болезнь, или Страдания молодого автора") и Олега Дивова ("Окончательный диагноз, или Соболезнования патологоанатома") – размышления над современным состоянием фантастики и сменой поколений в таковой. Конечно, ситуация требует осмысления, и не потому, что откровенной дряни полно на прилавках; а потому, что и за вычетом макулатуры – много ли остается?..

С переводными же книгами дело обстоит так: не одна, не две, а целых пять – хороших, но не лучших для каждого конкретного автора. И одна очень странная.
"Вороний пир" Джорджа Мартина (2005), отчего-то ставший "Пиром стервятников" (и переведенный по черновику; низкий поклон издательству "АСТ"): слишком отчетливо видно, что первоначально Мартин вообще не собирался писать этот том "Песни льда и огня"; затянувшуюся паузу в течении событий, впрочем, компенсируют фирменная мартиновская безжалостность к героям и многоходовые интриги.
"Дамы из Грейс-Адье" Сюзанны Кларк (2006; "АСТ"): истории из жизни старой, доброй и волшебной Англии; милое добавление к "Стренджу и Норреллу", но именно что добавление. Подробнее – в моей рецензии.
"Пятый элефант" Терри Пратчетта (1999; "Домино"-"Эксмо"; премия "Сигма-Ф"): я назвал рецензию на этот роман "Просто Пратчетт", потому что в книге есть и ум, и остроумие, и Сэм Ваймс, и убервальдские гномы, и даже три сестры в вишневом саду, – но "до" были книги и посильнее, и более сильные книги будут "после".
"Ртуть" Нила Стивенсона (2003; "АСТ") – безусловно, самая значимая и самая амбициозная переводная книга года. Но мне кажется, что Стивенсон не вполне справился с тем, на что претендовал: не дал системную картину становления новой экономики и новой науки во второй половине XVII века. Мы видим, что именно происходило (и то с большими лакунами), но как и почему – нет, об этом Стивенсон не написал. Если бы я худо-бедно не был знаком с историей открытий и публикаций Ньютона, многое в романе вообще прошло бы мимо меня. И – совсем уж субъективная оценка – мне было скучновато читать "Ртуть", в отличие от блестящего "Криптономикона". Перевод Е.Доброхотовой-Майковой превосходен.
И, конечно, нужно упомянуть очень близкий Стивенсону по духу роман Мэтта Раффа "Канализация, газ & электричество. Трилогия общественных работ" – безумную пародийную антиутопию. В числе действующих лиц – последний чернокожий на Земле и уйма электрических негров, шесть лемуров, белая акула-людоед, зеленая подводная лодка в розовый горошек, мультимиллионер, его бывшая жена, суперкомпьютер под Диснейлендом и дух Эйн Рэнд в лампе. Оторваться невозможно; слишком много беготни и стрельбы; интеллектуальное содержание отсутствует (не считая полемики с идеологией Эйн Рэнд), и в этом отношении Рафф серьезно проигрывает Стивенсону; самой емкой, но не вполне литературной характеристикой текста будет "гон". Не могу не отметить замечательную работу переводчицы Юлии Федоровой.
В итоге премию "Мраморный фавн" получает книга, которая в плане литературной техники куда слабее, чем "Ртуть", но при этом... лучше: "Гарри Поттер и Дары Смерти" Дж.К.Роулинг (2007; перевод – уж какой есть – и издание "Росмэна"; премия Андре Нортон). Конечно, моя премия – фактически за всю серию, которую Роулинг завершила так, как надо. Середина провисает, герои проявляют чудеса тупости, эпилог лишний, основные фэнские теории подтверждаются с дивной регулярностью, но... Есть очень сильные главы – и минимум слабых. Превращение милой магической Британии в Британию фашистскую, начавшееся еще в пятом томе, показано убедительно до жути. И один из центральных персонажей (да что там скрывать: Дамблдор) оказывается большим сюрпризом, страшноватым сюрпризом. А еще эта книга о том, что, когда не остается ничего, кроме как умереть с честью, – можно и победить. История рассказана, и это правильная история. Одна из самых "инклинговских", какие мне доводилось читать, – и не увидеть Толкина и Льюиса в седьмом томе просто невозможно. Только "эвкатастрофа"... надтреснутая. А другой быть и не могло. Вообще, удивительно, как настолько неряшливая книга производит настолько сильный эффект, – но тем не менее.

Вопрос, почему не возник "русский Гарри Поттер" (вариант: "отчего это Дозоры и Таня Гроттер совсем не радуют?"), принадлежит к числу риторических. Куда более важен – для меня, по крайней мере, – другой: что происходило в нашей фантастике за последние десять лет? Оставим разговоры о пресловутом "кризисе". Перефразируя поэта, "но что конкретно" было сделано?
Вот три очевидных парадокса.
Хороших текстов за последнее десятилетие написано (и даже издано), вероятно, больше, чем за десятилетие предыдущее (конец 1980-х – середина 1990-х); однако книг-прорывов почти что не было. Уровень профессионализма растет, уровень текстов медленно (а у кого и стремительно) снижается. Почему так? Хотя бы потому, что ритм "одна-две книги в год" истощает, и очень заметно. Все меньше книг, которые нужно было написать, и все больше – таких, которые нужно было напечатать. Потому что жить на что-то надо, потому что нельзя выпадать из обоймы, потому что "аффтар, пеши исчо"... да мало ли, почему. Важен результат.
Те писатели, чьи первые книги вышли в 1991-1995 годах (от Латыниной до Валентинова, условно говоря), соединили жанры и приемы англо-американской фантастики с традициями русской – и получился замечательно яркий и оригинальный результат. А потом? Потом – очень немногие смогли написать что-то по-настоящему новое, и в то же время – узнаваемое, "своё", и в то же время – удачное. "Одиссей, сын Лаэрта" Олди, "Алая аура протопарторга" и "Чушь собачья" Лукина, "Созвездье Пса" и "Омега" Валентинова, "Пандем" и "Vita nostra" Дяченко – вот какие книги вспоминаются мне прежде всего.
Итак, первый парадокс: добротных и попросту хороших книг немало – а фантастика топчется на месте. Необязательность приняла поистине эпидемические масштабы: почему фэнтези? почему космоопера? почему альтернативная история? почему посткатастрофа? Нипочему и ни для чего; чтобы читатель не заскучал. Где закономерность творческого развития? где само это развитие? В одном из псевдопредисловий Лема компьютер реконструировал ненаписанный роман Достоевского на основе известных: замкнул семантическое кольцо. Потому что важна логика развития художественной мысли. С нашими авторами – даже и первого ряда – компьютер сошел бы с ума. Никакой "непредсказуемости" – почти всегда можно предсказать, с чем именно столкнешься в новой книге, – но зато сплошная необязательность.
Парадокс номер два: сколько авторов пришло в литературу за десять лет! – а поколение так и не сформировалось. Андрей Лазарчук назвал сборник рассказов молодых фантастов "Предчувствие шестой волны". Отчего же так долго пришлось ждать – и то лишь "предчувствия", – если "пятая волна" нахлынула еще в начале девяностых? Дебютанты 1996-200... годов, по сути, пришли на готовое. Им не пришлось ничего доказывать, ничего изобретать – даже велосипеда. Эстетика новой фантастики уже была сформирована, а за ее пределы мало кто пытался выйти за десять лет – за десять лет! Да, Олег Дивов, Мария Галина, Сергей Жарковский переросли свои не слишком впечатляющие дебюты; а поколения все равно нет, если понимать это слово как общность людей, которые сообща, но каждый по-своему, решают некие единые задачи. Старые задачи были решены, новые не поставлены никем. Отсюда – пробел, лакуна, едва ли не вакуум; и "предчувствие"-то смогло возникнуть лишь тогда, когда появились совсем другие авторы. "Другие" уже потому, что начинали с рассказов, атмосферу и настроение умели прописывать лучше, чем сюжет, а самое главное – выросли в общей среде, будь то "Самиздат" или сетевые конкурсы. Года до 2005-го число писателей, за творчеством которых я внимательно следил, всё уменьшалось; теперь оно понемногу увеличивается, и мне очень интересно, смогут ли Юлия Зонис, Дмитрий Колодан, Карина Шаинян справиться с "крупной формой", потому что уже "средняя" вызывала серьезные вопросы (роман Колодана "Другая сторона" я еще не держал в руках).
И, наконец, парадокс третий: чаемое сближение "жанра" и "мейнстрима" произошло, но не привело ни к чему. Есть тексты – прекрасные романы Татьяны Толстой, Дмитрия Быкова, Алексея Иванова: тексты, которые не оказали на "жанровую фантастику" никакого влияния. Ну то есть совсем никакого, даже в качестве примера "Вот как работать нужно". С другой стороны – мейнстримовцы начали гонять приемы фантастики в хвост и в гриву, совершенно не понимая, а что, собственно, делают и какие Америки открывают. От неудобьсказуемого романа Леонида Леонова "Пирамида", вокруг которого пляшут целые научные конференции, от восславленного Андреем Немзером чудовищного романа Марины Вишневецкой "Кощей и Ягда" – и вплоть до абсолютно серого "Человека, который знал всё" Игоря Сахновского (премия "Бронзовая улитка", на минуточку, – судя по всему, для того только врученная, чтобы обратить взоры фантастов к Большой и Реалистической литературе). В результате – плохая фантастика по обе стороны Железной Стены и настороженные взгляды сквозь смотровую щель.
Уже не раз говорено, что наша фантастика проворонила девяностые годы: даже не попыталась их осмыслить, – а Пелевин попробовал и преуспел. (Ценой стало превращение его книг в попсу-однодневку, но это уже личное дело Пелевина.) Конечно, в обозримом будущем русская фантастика не будет столь же популярной, как во времена Стругацких, но если читатель не сможет найти в ней то, что по-настоящему важно именно здесь и именно сейчас, – он оставит ее навсегда. Думающий читатель, я имею в виду. Впрочем, может быть и еще хуже: нишу займет не свежераскрученный Д.Глуховский, а простой как правда строитель империи и "коммунизма с нечеловечески прекрасным лицом" (по формулировке Кира Булычева). Это уже происходит, потому что правильной социальной фантастики у нас нет с тех пор, как "пятая волна" отшатнулась от "разрухи-чернухи-порнухи" в миры фэнтези.
А, между тем, будущее за ней, за "социалкой". Если выходить на уровень более-менее абстрактных обобщений, то это должен быть уровень той же "Vita nostra", да и та бы сильно проиграла, если бы действие происходило в Хогвартсе или школе острова Рокк, а не в заштатном городе Торпа, в институте на улице Сакко и Ванцетти.
А хорошая социальная фантастика требует не только осмысления явлений, но и чувства перспективы. Есть ли оно в России? Есть ли на Украине? Писатель и не должен знать, ему достаточно ощущать.
В нашей фантастике есть какие угодно "гаджеты" – а вот сейсмографов что-то не видно.
Было ли последнее десятилетие бедным? – вовсе нет. Потерянным временем? – в значительной мере. Паузой перед новым этапом роста? – надеюсь.

2008

Роман
          Дмитрий Колодан. Другая сторона (М.: АСТ; АСТ Москва; Хранитель)
          Премия "Роскон".

Повесть
          Мария Галина. Малая Глуша (Новый мир. – № 12)

Рассказ
          Мария Галина. В плавнях (Новый мир. – № 8)
          Премия "Портал".

Эссе
          – No award

Критика, публицистика, литературоведение
          Светлана Бондаренко (сост.). Неизвестные Стругацкие: черновики, рукописи, варианты (Донецк: Сталкер; М.: АСТ, 2005-2008, сер. "Миры братьев Стругацких")
          Премии "Интерпресскон" (дважды), премия братьев Стругацких, "Портал".

Переводная книга
          Нил Стивенсон. Смешенье (М.: АСТ; Хранитель)
          Премия "Портал".

Год оказался бедным – не то чтобы не из чего было выбирать, но...
Многие из тех, на кого я как читатель привык рассчитывать, отмолчались; многие – показали не более чем профессионализм ("Медный король" Дяченко куда как слабее "Варана", к которому примыкает; а фэнтезийный цикл Олди, в который входит "Гарпия", мне никогда не был по душе). Слишком много необязательного или попросту небрежного; и не о том речь, что небрежность недопустима, – но в любом случае она должна быть оправдана текстом.
Литература, в конце концов, есть созвучие или противозвучие человека и мира (фантастики это касается чуть ли не в первую очередь... нет, во вторую, конечно, – после поэзии); но все чаще приходится встречать артефакты, которые не связаны ни с чем – самозародились в пустоте и там же сгинут. Одна из причин, кстати, по которым фантастика утратила власть над умами.
Несколько раз в своих годовых обзорах я жаловался на то, что в фантастике последнего десятилетия отсутствуют тенденции и направления (не считая вполне отвратительных и примитивных): нету общих задач, которые каждый решал бы по-своему, в меру таланта. Многочисленные разговоры о гибели/возрождении/ненужности "научной" "фантастики" (кавычки розановские) в 2008 году не привели ни к какому прорыву – да и не могли привести. Напомню, что Борис Стругацкий несколько лет вручал "Бронзовых улиток" далеко не самым сильным романам (Лукьяненко, Бенедиктов, Громов-Васильев, Филенко), стремясь поддержать то, что несколько расплывчато называл "новой научной фантастикой". Ничего нового я в книгах-лауреатах не вижу, да и особо талантливого – тоже; но тенденция примечательна.
По-настоящему "новая" НФ – если она появится, а может уже появилась и скрывается в сборниках "Лучшее за год" Гарднера Дозуа, – окажется, не сомневаюсь, вполне "старой", то есть традиционной, то есть – уэллсовской. Решать она может две задачи, чрезвычайно интересные именно с художественной точки зрения.
Первая: вызывать в читателе "sense of wonder", соединяя новейшие научные концепции с частными судьбами, – проблема в том, что те самые концепции нестолько далеко уходят в макро- и микромир, что человеку места не остается. Или нет?..
И задача вторая: создание образа качественно иного будущего; вот только ударение, как правило, ставят на слове "будущее", а нужно – на "образе". И никто не понимал это лучше Уэллса, недаром он так раздражал Жюля Верна, который в классических своих романах оставался в рамках очень умеренной экстраполяции, зато прописанной с зубодробительным тщанием. Нет, будущее – это не "автобусы и прочая аппаратура", это элои и морлоки на новой земле, это (еще показательней) – марсиане, "люди миллионного года", идущие по Лондону. Даже Станислав Лем (уж кто умел зримо воплощать "иное"!) подошел к решению такой художественной проблемы чрезвычайно редко ("Формула Лимфатера").
В англоязычной фантастике, насколько могу судить, немало тех, кто осознает обе эти задачи, – достаточно назвать Теда Чана, Нила Стивенсона начала 1990-х, мало известного мне Грега Игана; другое дело, что и у них не очень-то получается. "Криптономикон" и "Барочный цикл" многажды превосходят "Лавину" и "Алмазный век" (не только объемом) не только потому, что мастерство Стивенсона выросло: оказалось, что "качественно иное прошлое" эстетически выигрышнее будущего. Повторяю: эстетически. А ведь в обоих случаях одна из целей автора – вызвать у читателя головокружение от сдвига самых основ его мира.
Мне кажется, единственная возможная сейчас "новая" НФ (оставляя в стороне фантастику сатирическую, юмористическую, альтернативную историю и т.п.) – это именно "Война миров"/"Улитка на склоне"/"Гадкие лебеди" – но с твердой, не мифологизированной научной основой. "Глас Господа", но роман, а не трактат.
"Будущее идет на нас. Бу-ду-ще-е!"
Возможно, анекдот, но вполне правдоподобный: автоэпитафия Уэллса – "Я вас предупреждал, так будьте вы прокляты".
Вот такую фантастику я хотел бы прочитать.
Ну да ладно, довольно брюзжания.

Крупная форма.
Две талантливые книги, в которых авторы сделали меньше, чем могли бы, – по разным причинам.
"Списанные" Дмитрия Быкова. Не буду повторять то, что написал в рецензии; уже потом я прочитал в одном из интервью Быкова, что книгу он писал с таким отвращением к материалу – "нулевым" путинским годам, – что даже ее не перечитывал перед отправкой в издательство. Не уверен, что роман – самая подходящая форма для выплескивания таких эмоций; это и Щедрину не всегда удавалось.
"Роман Арбитман. Биография второго президента России" Льва Гурского – книга вышла в стилизованной "Библиотеке приключений замечательных людей". Хороша уже сама по себе идея альтернативной утопии, не совпадающей ни с одной из "данных", то есть актуальных сегодня, – но вполне в духе вечных народных чаяний: да оставили бы они нас в покое! дали бы поработать!.. Вот Лев Гурский (нужно ли напоминать, что это псевдоним Романа Эмильевича Арбитмана?) и написал квазибиографию Романа Ильича Арбитмана, который сделался помощником, советником преемником Ельцина, а придя к власти, народное чаяние осуществил. Остроумно, изящно -но чем дальше, тем больше растет степень фантастичности (Роман Ильич приобрел суперспособности, когда его ударил по голове метеорит с планеты Криптон)... и книга становится лубком. Не сказкой – сказкой-то она была с самого начала! – но лубком. Жаль.
И наконец – две книги, которые оказались для меня интереснее прочих.
"Почерк Леонардо" Дины Рубиной – история девочки-девушки-женщины, циркачки и каскадерши, которая пишет зеркальным почерком и видит будущее, которого не изменить. Серьезная книга опытного писателя, со сложной выверенной композицией, пересечением многих голосов и даже – что меня привлекло особенно – детально выписанным послевоенным киевским бытом; и я рад, что роман получил премию "Портал". Но вот... и тут уж – чистая субъективность, ни на чем конкретном не основанная: ни одна страница романа меня не тронула, не взволновала, и Киева, живого Киева я не почувствовал, хотя и придраться не к чему. Какой-то малости не хватает, чтобы зеркальные лабиринты на страницах "Почерка Леонардо" стали, как им подобает – как подобает литературе – четырехмерными.
У дебютного романа Дмитрия Колодана "Другая сторона", напротив, недостатков много, на "трехмерность" он и не претендует, однако – живой, безусловно живой. Я прочитал его с удовольствием, а потом, сочиняя рецензию, перечитал – и опять-таки с удовольствием. Кажется, рецензия моя не успела попасть в "бумажные" номера "Реальности фантастики" – приведу здесь отрывки из нее.

Те, кто читал рассказы Колодана, могли заранее представить если не фабулу, то атмосферу романа: обычный человек неожиданно для себя оказывается втянут в безумные приключения несколько "паропанковского" свойства. В данном конкретном случае: Наткет Лоу, "укротитель аллигаторов", – то есть мастер спецэффектов на заштатной студии, которая специализируется на дешевых фильмах ужасов. В его обязанности входит, помимо прочего, таскать на веревочке чучело рептилии, стараясь, чтобы в кадр не попали ботинки. Место: город Сан-Бернардо и родной город Наткета – Спектр, откуда "укротитель" сбежал, не вынеся мучений любви, а также – бесконечных рассказов отца о необычайных происшествиях. Отец: пропавший без вести Честер Лоу, который ночами бродил вокруг Спектра в костюме обезьяны, надеясь таким образом приманить снежного человека; который оставил купленного для сына плюшевого енота в лесу, где игрушке стали поклоняться настоящие еноты; который нашел гнездо птеродактиля ("яйца были еще теплые"); и который, наконец, потребовал в завещании, чтобы на его похороны (гроб зарыли без тела) сын пришел в костюме пингвина и прочитал "Джамблей" Эдварда Лира. Ну как от такого не убежать?
"Другая сторона" – история возвращения: от "нормальной" жизни... к нормальной. Одинокий чудак – хоббит по духу – оказывается среди "своих", а значит, предстоят погони, драки, невероятные совпадения и метаморфозы, борьба со зловещим консорциумом и даже спасение принцессы. Марсианской, между прочим. Все потому, что вблизи от Спектра, как доказал Честер Лоу, расположен Истинный полюс – "точка, в которой невозможное достигает своего максимума". А может, потому, что чудо можно найти на заднем дворе своего же дома, а настоящий путь – всегда возвращение?
"Невозможное" становится достоверным не только потому, что описано подробно и без преувеличений: оно, как ни странно прозвучит, вполне традиционно. Колодан прямо или косвенно ссылается на "Песни матушки Гусыни", Льюиса Кэрролла (и Джонатана тоже), Баума, Эдгара Берроуза, Милна (полюс, как известно, искали "Амундсен, Скотт, адмирал Берд. Кристофер Робин..."); ведьма Сикоракис и ее сын Калеб явились понятно откуда – из "Бури". Добавим к этому режиссеров Эда Вуда и Тима Бертона: Чудовищная Лапа (она же щупальце и клешня), которая была изготовлена для очередного ужастика и обрела жизнь в окрестностях Полюса, прекрасно смотрелась бы что у одного, что у другого. Мне всегда были симпатичны книги, в которых древние сюжеты, подчиняясь "повествовательной причинности", пересекаются и обновляются; и чем неожиданней пересечение, тем лучше. Как справиться с ведьмой или усмирить дракона? Ответы есть, нужно только их вспомнить.
Персонажи Колодана (за исключением одного – Честера) не входят в сказку или миф – не становятся их частью: да это и не нужно, и опасно. А вот просто "поверить в десяток невозможностей до завтрака" – как раз и значит быть трезвомыслящим человеком. Обитатели Спектра жалуются на скуку, сосед Наткета вдохновенно сочиняет дурацкие лимерики, а бармен – фанат телешоу "Курицы" (о курицах). Ну как без таких людей обойтись?
"Другая сторона" – одна из не столь уж редких... Нет, если вдуматься, то как раз одна из редких, к сожалению, книг, чье обаяние и мягкий юмор справляются с недостатками. А вернее, теми чертами, которые легко могут стать изъянами следующих книг.
Называя писателей и режиссеров, чьи творения объявляются в Спектре, я намеренно не назвал одно, самое главное имя: Джеймс Блэйлок. "Другая сторона" от начала до конца – откровенный оммаж американскому писателю, который любит описывать калифорнийских чудиков, нестрашных злодеев, чудищ из старых журналов фантастики, и прочая, и прочая. Пролог отсылает к "Подземному Левиафану" (оттуда же – и человек, чьи фантазии обретают плоть), в первой главе появляются "бумажные драконы" (см. одноименный рассказ Блэйлока), башмак-корабль приплыл из "Страны снов" и т.д. На этом фоне вполне адекватно выглядит и язык романа, кажущийся "переводом с иностранного", – в этом смысле сравнение с Александром Грином на последней стороне обложки вполне правомерно. Хотя редактура, прямо скажем, не помешала бы: "Удивленный вид моллюска привел Густава в ярость. Он пнул его..." – и т.п. Стиль Колодана требует от читателя внимания к деталям – а значит, и к мелким ляпам, которые у другого автора могли бы проскользнуть в пылу "драйва".
"Другая сторона" подтвердила талант писателя – но я хочу услышать собственный голос Дмитрия Колодана.
И надеюсь, услышу.

Поэтому именно "Другая сторона" получает "Фавна" в номинации "Крупная форма". Отчасти это аванс, но главным образом – признание того, что дебютант сработал интереснее мэтров. Такие дела.

Хороших повестей было и того меньше, фавориты очевидны.
"С нами бот" Евгения Лукина (премии "Интерпресскон", "Сигма-Ф", "Роскон", "Портал", "Астрея") – вещь сильная, умная, злая. Специфическая страна Россия: киберпанк не приживается (да и с чего бы, через столько-то лет после кончины Движения), но опыты "русского киберпанка" оказываются ни на что не похожими и весьма впечатляющими. Как не вспомнить сюрреалистический "аппельпанк" Святослава Логинова "Яблочко от яблоньки"!.. Там шла речь о взаимонепонимании, у Лукина в "Боте" – об автоматизации связей в обществе, так что все человеческие функции берет на себя автомат, который, при всей своей тупости, справляется с ними куда лучше неудачливого поздне-/постсоветского интеллигента Лени Сиротина. Потому что мир наш не сложнее бота, и стоит только его "взломать"... Лукин вывел повесть на чрезвычайно жесткий и убедительный финал, где (цитируя Стругацких) превращается альтруист-пацифист в такого лютого зверя, что любо-дорого смотреть...
"Малая Глуша" Марии Галиной – вполне самостоятельная повесть, которая, тем не менее, является второй частью одноименного романа, увидевшего свет уже в этом году. Две части романа независимы фабульно, однако вместе образуют единый сюжет – о чем я надеюсь написать в следующем годовом обзоре. А собственно "Малая Глуша" – один из самых странных текстов, которые я прочитал в 2008-м.
1987 год, южная Украина. Двое, мужчина и женщина, идут в Малую Глушу, что на другом берегу реки. И далеко не сразу становится понятно, что река – та самая, через которую всех нас рано или поздно перевезут; и с той стороны, из Малой Глуши, иногда можно вернуть дорогого человека – если соблюдать все странные правила... и если тебе очень повезет. Надежды-то мало, почти нет с самого начала (миф об Орфее и Эвридике явственно просвечивает сквозь строки). Конечно, вернуть никого нельзя – разве что себя самого.
Но и не попытаться – невозможно.
Медленное погружение из реальности в миф, морок, Малую Глушу становится убедительным прежде всего из-за плотности текста: узнаваемые, подробно выписанные детали позднесоветской жизни, "равнодушная природа", окружающая паломников, и всё, что по ту сторону, – зримо и ощутимо.
Повторю, это странная проза, дискомфортная: утешений она не обещает и многого требует от читателя; реальность, такая плотная и прочная в каждом абзаце, между ними плывет и истончается. Но как иначе описать дорогу к Малой Глуше?
Эта завораживающая зыбкость действует на меня сильнее, чем немного слишком прямолинейный "месседж" Лукина; потому и лауреатом становится Галина.
(Ложка дегтя: как сто лет назад прозаики злоупотребляли многозначительным словом "человек", так сегодня автор "Малой Глуши" столь же обобщенно именует героев "он" и "она". Между тем путников окружают предметы, обозначаемые существительными мужского и женского рода, так что, к примеру, в первом же абзаце повести трудно понять "кто на ком стоял".)

И снова те же двое – Е.Л. и М.Г.
"Время разбрасывать камни" Лукина опять-таки заставляет вспомнить Стругацких: второе... или какое там уже по счету?.. нашествие марсиан. Россия, наши дни – и уж конечно, в финале "чужие", "спруты", "уроды" окажутся своими, слишком своими...
"В плавнях" Марии Галиной – та же река, что и в "Малой Глуше", но глазами... скажем так – аборигенов... и во время Гражданской войны. Опять-таки отдаю предпочтение мифопоэтике перед сатирой, тем более, что "Плавни" интересны и в жанровом плане: реалистический рассказ притворяется НФ перед тем, как обернуться фэнтези.
Отчего это в последние годы Гражданская война так заинтересовала фантастов – причем отнюдь не только в плане "альтернативной истории" ("Капитан Филибер" Андрея Валентинова, 2007)? Может получиться забавно, но бессмысленно ("Красный гигант" Александра Бачило и Игоря Ткаченко, 2007); интересно, но не оригинально ("Контрабандисты" Марии Галиной, 2008); интересно, но чрезвычайно эклектично, порой до безвкусицы ("Тайная война в Лукоморске" Сергея Синякина, 2008)... В чем дело? Мода? – вряд ли; во всяком случае, не только она. Влияние "Чапаева и Пустоты" наконец доползло до "жанровой литературы"? – поздновато.
Какие преимущества дает фантастика при обращении к подобным сюжетам, понятно; какие опасности здесь поджидают авторов – тем более. Но какие общественные неврозы таким образом избываются, сказать затрудняюсь. Разве что тот, о котором писал Честертон: незнание правды и нежелание ее знать (подчеркну, речь идет об обществе, а не о конкретных авторах). "Теперь стоит сказать "О, это не так просто!" – и фантазия развертывается без предела, словно в страшном сне..."
Может быть, и так.
Нужно упомянуть и сборник Ольги Славниковой "Любовь в седьмом вагоне", куда вошло несколько фантастических произведений, в том числе рассказ "Сестры Черепановы", ставший лауреатом премии Юрия Казакова как лучший рассказ года. Ощущения примерно те же, что от книги Дины Рубиной (или романа Славниковой "2017")... и очень жаль, что жюри премии Казакова не читало деревенские рассказы Святослава Логинова.

На одно эссе я в этом году решил не отмечать, хотя два любопытных все же назову: "Красный планетолет "Наркомвоенмор товарищ Троцкий" Виктора Точинова (квазидокументальнй очерк) и "Техника в руках дикаря: как и откуда?" Федора Чешко (с примерами и аналогиями из фантастики).
А вот хороших критических работы было много, и каждая – в менее урожайный год – заслуживала бы премии. "Колонка злобного критика" Романа Арбитмана, как всегда, беспощадного и прицельно-меткого. Сборник Марии Галиной "Фантастика глазами биолога" (есть о чем поспорить, а статью "Стрела и круг" – так даже и опровергнуть). Цикл Даниэля Клугера "Фантастический детектив", публиковавшийся с 2006 г. в "Реальности фантастики", – развитие тем и идей замечательной книги "Баскервильская мистерия".
Понятно, что основными конкурентами стали наиболее объемные и значимые книги, посвященные (что неудивительно) Стругацким: подготовленный Светланой Бондаренко четырехтомник "Неизвестные Стругацкие: черновики, рукописи, варианты" (2005-2008) и биография "Братья Стругацкие" Анта Скаландиса (премии "Бронзовая улитка", "Звездный мост").
Отдаю безоговорочное предпочтение труду Светланы Бондаренко: материал охвачен столь же огромный, а подача его – куда более точная и, я бы сказал, деликатная. Беда еще и в том, что, из-за совершенно неуместной тяги Скаландиса к беллетризации, ценнейшие и уникальные сведения, полученные от давних знакомых АБС, будущим биографам придется перепроверять полностью: что Аркадий сказал на самом деле, а что ему приписал автор ради живости повествования?..
А работа на важнейшую тему "Стругацкие в контексте" не написана еще никем.
В 2008 году Светлана Бондаренко и Виктор Курильский начали новую подсерию – "Неизвестные Стругацкие. Письма. Рабочие дневники". Дай Бог им удачи и терпения.

Не стану утверждать, что прочитал все заслуживающие внимания переводы, вышедшие в прошлом году. На что-то не хватило времени, на что-то – желания ("как будто я других не читал"). Но безусловный мой фаворит – "Смешенье" Нила Стивенсона (2004, премия "Локус" за лучшую переводную книгу; "АСТ"-"Хранитель", блестящая работа Е.Доброхотовой-Майковой и омерзительная полиграфия). Второй том "Барочного цикла" куда увлекательнее, чем первый, хотя жаль, конечно, что доля научных рассуждений заметно уменьшилась. Тем большее впечатление производит, скажем, переход от лейбницевской теории монад к созданию компьютеров; впрочем, чего еще от Стивенсона ожидать? Даже теория Эйнштейна появляется – ее отрицает Ньютон. "Смешенье" оказалось живее вязкой "Ртути" – и отнюдь не только потому, что Джек Шафто со товарищи совершают кругосветное плавание. С жанром исторической авантюры Стивенсон творит, что ему заблагорассудится: неожиданно для читателя фантастический элемент, ранее едва ли не избыточный, становится сюжетообразующим (не разрушая целого!)... и ох какой правильный, цепляющий читателя финал у "Смешенья"! (Поскольку я прочитал и третий том, скажу: все обещания писатель выполняет, сводя все сюжетные линии воедино – умно, гротескно и, пожалуй, даже трогательно.)
"Любовь и сон" Джона Краули (1994; "Домино"-"Эксмо", и моего тут капля меду есть...) – вторая книга четырехтомного "Эгипта", продолжение алхимической одиссеи американского историка Пирса-Моффета. Пауза перед кульминацией, медленное движение и даже провисание; но чрезвычайно сильные сцены – например, все. что связано с ветром перемен, дувшим в 1588 и 1978 годах, – для меня искупают многое. (И, опять-таки, поскольку финал мне уже известен. скажу: путь не напрасен.)
Назвать ли "Террор" Дэна Симмонса (2007, Международная премия хоррора; "Домино"-"Эксмо")? Назову. Масштабная история гибели полярной экспедиции Джона Франклина в 1847-1848 годах. Многим нравится, а больше сказать мне нечего.
И "Мост птиц" Барри Хьюарта (1984, Всемирная премия фэнтези, Мифопоэтическая премия фэнтези; "Астрель"-"АСТ") – "повесть о Древнем Китае, которого никогда не было", а вместе с тем и очень необычный роман воспитания. Одиссея не шибко умного юнца по имени Десятый Бык и мудреца Ли Као (человека "с лёгким изъяном в характере") – книга очень приятная, однако не более того.

Ну, вот и все. До следующего года!

---

Главная страница    Проза    Статьи    Щедрин    Библиотека    Библиография   

Гостевая книга    Живой Журнал

Hosted by www.Geocities.ws