ПУТИН В ДРЕЗДЕНЕ

• Предлагаемый материал газеты "Известия" дается в исходном виде, без правок и комментариев. Нужно учитывать, что он появился уже через 3 года после того, как Путин стал президентом России. У газеты "Известия" могут быть свои резоны давать именно такой материал и именно в марте 2003 года, за год до очередных президентских выборов.

• У бывшего соседа оперработника Путина по кабинету в дрезденской разведточке КГБ тоже могут быть свои резоны говорить именно то, что он нам предлагает.

• Нам кажется, что следует воспринимать такой материал критически, не забывая, что свидетельские показания по-настоящему ценны только тогда, когда есть уверенность, что они правдивы и объективны (а этого мы гарантировать в данном случае не можем - слишком уж в нем много сладких дифирамбов Путину, аж до приторности, прямо святой человек оказывается был).

ПО ПРОЗВИЩУ RASER (ЛИХАЧ)
Прошлое Путина. Рассказ коллеги

Они сидели в одном кабинете. В Дрездене.

Владимир Путин и (назовем его так) Владимир Артамонов.

Они были не только коллегами, но и друзьями.

Сегодня один из них - президент России, а второй живет в одной из европейских стран, по-прежнему, по профессиональной привычке стесняясь быть узнанным.

Владимир Артамонов (в прошлом номере мы опубликовали интервью с ним) написал воспоминания о своей совместной работе с Владимиром Путиным .

Они еще не изданы, но "Известиям" удалось "проникнуть" в эти воспоминания первыми.

Вот они...

Заграничные командировки имеют свои временные границы. В разведгруппах постоянно одни уезжают, другие приезжают. Подошел конец командировки и у ленинградца Бориса. На его место должен был заступить кто-нибудь из свежеиспеченных выпускников Краснознаменного института, готовящего кадры для разведки КГБ. Борис, будучи в Берлине, как-то узнал, какое прибывает пополнение. Вернувшись в Дрезден, он сразу стал горячо уговаривать шефа, что надо бы "подсуетиться" и выбрать из всей группы новичков его давнего знакомого по работе в контрразведке в Ленинграде, классного парня, за которого Борис ручается и считает, что лучшего в группе новичков просто быть не может. Борис напирал очень сильно, и Лазарь Лазаревич "подсуетился". Так в нашей группе появился симпатичный спортивный блондин Володя Путин.

Передача дел от Бориса к Володе заняла несколько дней, и вскоре мы с новичком Володей остались в нашей большой комнате наедине. Наша разведгруппа размещалась в типичной для Дрездена вилле по адресу Ангеликаштрассе, 4, примерно в ста метрах от входа в окружное управление МфС на Баутцнерштрассе. Каждый сотрудник имел свою отдельную комнату на втором этаже, только мы вынуждены были сидеть вдвоем. Правда, Борис, с которым у меня не было психологической совместимости, действовал мне частенько на нервы. Я опасался, что протеже Бориса окажется таким же малоудобным для меня соседом. К счастью, опасения оказались напрасными.

Володя быстро вписался в нашу группу и серьезно взялся за совершенствование своего немецкого, привлек кого-то из своих людей в качестве репетитора и вскорости овладел языком в должной степени, обогнав своих однокашников. Недолгим было и вхождение Володи в работу, и уже через пару-другую недель начались для него обычные будни, словно работал он на этом месте всегда. ...

Что привлекает человека в службе в спецслужбе? Почти все мы, поступавшие на службу в "вооруженный отряд партии", были воспитаны этой же партией и были отравлены ее пропагандой. Будучи порядочными людьми, не имели мы понятия о таких вещах, как, например, права человека. Существовавший порядок вещей казался нам вполне нормальным. Если в нем что-то нам и не нравилось, то казалось это все мелочью. Позволю себе смелое утверждение, что среди молодых сотрудников КГБ просто порядочных в обыденном смысле людей было не меньше, чем среди противников существующего порядка, попросту именовавшихся антисоветчиками.

Однако суровая правда жизни, которая намного лучше видна из окон "органов", быстро вынуждала молодых чекистов становиться конформистами, тянущими лямку до пенсии и утешающими себя словами, что кто-то ведь должен и эту работу делать. Часть потрясенных этой правдой спивалась. Была и третья часть - карьеристы, забывшие про совесть.

Володя Путин пришел в КГБ за героической романтикой. Володе здорово повезло, что он попал именно на этот участок, где работать было относительно интересно и результаты были делом не столько слепой удачи, сколько толковой и кропотливой работы. И он работал, находя в своем труде удовлетворение и не страдая от душевных мук.

Нам повезло с шефом и с самими собой. После появления Володи в группе сложилась на зависть остальным разведгруппам здоровая бесконфликтная обстановка. К нашей группе был прикреплен немецкий водитель по имени Вернер, который возил шефа и выполнял мелкие хозяйственные поручения. Вернер был исключительно толковый и исполнительный работник, ровесник Володи. Был Вернер и мастер похохмить. Он частенько подшучивал над Володей, почувствовав в нем родственную душу. Но и Володя не давал Вернеру спуску.

У них действительно было много общего: примерно ровесники, одного роста, оба блондины и оба замечательно водили машину. Ну Вернер - понятно, он профессионал. Володя же был опытный любитель, получивший опыт вождения еще до Краснознаменного института. Володя не зря был дважды мастером спорта - по самбо и по дзюдо. У него были неординарные реакция и координация. И полихачить был Володя непрочь. Вернер тоже мог вытворять на своей "Ладе" цирковые трюки, но он допускал их лишь изредка. Володю Вернер иначе, как Raser (лихач), не называл.

Длительные загранкомандировки оставляют глубокий след в судьбе каждого, кто в такой командировке побывал. Каждодневное общение с немцами сказывалось и на наших людях. Даже в пролетарском государстве ГДР очень здорово ощущались культурные буржуазные традиции. Немецкое трудолюбие, немецкая организованность и порядок давно стали притчей во языцех, но и эти знаменитые качества немцев неизменно поражали новичков в ГДР при непосредственном соприкосновении с живыми немцами. Все мы в конце концов, каждый по-своему, влюблялись в Германию. В своей искренней любви к немцам и к Германии Володя мне совершенно не уступал. И это нас как-то сближало.

Немцы при встрече непременно спрашивают друг друга, как дела в семье, как дети, как жена. Это обычный ритуал, такой же, как приветствие "добрый день". Я этот ритуал так и не усвоил. В отличие от меня, мой "сокамерник" Володя ввел эту формулу и в русскую речь. Он стал дополнять обычное приветствие этими вежливыми словами и уже этим с ходу завоевывал расположение.

Как-то малоприятным осенним вечером, когда на улице сыпал противный холодный дождь, между нами завязалась беседа об основах бытия. Говорили мы о юридической науке. Володя был все-таки дипломированный юрист из солидного Ленинградского университета. А я же - простой оперативный рабочий - прослушал лет десять назад всего лишь беглый курс введения в право, что-то около десятка лекций или того меньше. Я с некоторым превосходством относился к наукам гуманитарным. Тем большим было мое удивление, когда я увидел, что право - наука весьма строгая и логичная. Я прослушал те несколько лекций с восторгом. Когда я узнал, что Володя закончил юрфак не в Высшей школе КГБ, а в ЛГУ, я априорно проникся к нему уважением. И был этот аванс вполне заслужен.

Мы констатировали, что наша юстиция очень далека от права. Я это скорее ощущал, чем знал, а Володя мог сыпать примерами нарушения главных принципов права в нашей стране без остановки. С отчетливо видной болью, горячо и страстно, что для сдержанного Володи в общем-то совсем не характерно, рассказал он о посещении следственной тюрьмы в Ленинграде - знаменитых "Крестов". Там, где царский режим предполагал содержать подследственных поодиночке, в "либеральные" брежневские времена теснились не менее десятка заключенных по подозрению, то есть еще не признанных преступниками, людей. В жуткой тесноте, испытывая тяжелейшие муки, месяцами и даже годами сидели бедолаги, совершившие зачастую малозначительные прегрешения. Вот эта несуразность больше всего возмущала Володю. Я вспомнил об этом разговоре много лет спустя, когда Путин в качестве только что назначенного премьера посетил именно "Кресты". Кто-то увидел в этом блажь, мне же этот поступок был абсолютно понятен.

Здорово возмущало моего собеседника введение время от времени некоторых статей Уголовного или Гражданского кодекса задним числом. Вопиющим примером "обратной силы" советского закона было дело каких-то валютчиков, которые во времена Хрущева были осуждены по максимуму, получив то ли по восемь, то ли по десять лет "строгача". Добродушный Никита Сергеевич, узнав о том, что валютчики не расстреляны, потому что их преступление по действовавшему Уголовному кодексу могло быть наказано только отсидкой, рассвирепел и велел переписать закон, а валютчиков расстрелять. Так и случилось. Вспоминая эту историю, Володя разволновался: "Ведь эти валютчики пошли на преступление, зная, что в худшем случае они отсидят по десять лет, и это они принимали в расчет. Если бы они знали, что получат "вышку", они бы, возможно, на дело и не пошли. Государство их просто обмануло".

Мне, признаюсь, этих валютчиков особенно жалко не было. Поэтому меня несколько удивила горячая реакция Володи на это валютное дело. Я не подал виду, что особенно не понимаю его пыла, а сам задумался. Постепенно я проникся трагическим значением истории с валютчиками, и до меня как-то внезапно ясно дошло, что "обратная сила закона" - все равно что бандитский кастет в руках у власть имущего самодура. Я полностью согласился с Володей. Мне вскоре стало ясно, что Володя - юрист до мозга костей, не приемлющий нарушений принципов права.

Мы с Володей вполне откровенно говорили друг другу напрямую что думаем. Володя явно не впустую посещал занятия на юрфаке. Легко оперируя юридическими категориями, он с удовольствием использует их в спорах.

- А знаешь ли ты, что подлинное право возмможно и жизнеспособно лишь при примате частной собственности?

- Как это!?

- Очень просто. Частная собственность являяется естественным элементом сути человеческой личности. Каждый ведь из нас стремится иметь в собственности самые ценные для себя вещи. Самые праведные коммунисты никогда не забывали и не забывают свои личные потребности, и они бывают у них очень даже не слабые. И частные фирмы работают всегда лучше государственных. Если пытаться создать право без учета этого естественного человеческого свойства - быть собственником, толку не будет, и мы это видим воочию.

Во мне все возмущается, но я не нахожу аргументов, чтобы возразить. А Володя продолжает: "А понимаешь ли ты, какую огромную роль в обществе играет право наследования?" Я признаюсь, что понимаю это право как буржуазный предрассудок. Если кто-то родился в семье богача, то почему он должен иметь преимущества перед кем-то, кто родился в семье бедняков? Володя мне в ответ: "Вот-вот. Так вот и возникают Иваны, не помнящие родства. Если я знаю, что результаты моего труда не достанутся моим потомкам, как же я могу стараться реализовать свой потенциал? Я и буду тянуть лямку для видимости да пьянствовать, что мы и видим вокруг. Только то общество, где закон гарантирует передачу плодов труда потомкам, может обеспечить человеческую гармонию. Ведь это же закон природы - работать во имя своих потомков, а не во имя абстрактного общества. Когда все стараются для своих потомков, то и общество в целом процветает".