ნაწყვეტი დისიდენტ ვალერია ნოვოდვორსკაიას ესსედან

"МОЯ ВИНА, МОЯ ВОЙНА"

Но пока мы наслаждались этим сравнительно аркадским благополучием, в других местах, даже не столь отдаленных, было куда хуже, чем даже нам в 70-е годы.

Дон Базилио был прав: клевета -- великая сила. Согласно общеупотребляемой клевете, которая заменяет большинству общественное мнение, в Грузии Звиад Гамсахурдиа установил диктатуру, а восставший народ ее сверг. Стыдно сказать, но и мы в ДС этому поверили (нам так хотелось увидеть хоть где-то восставший народ). Правда, потом начались какие-то странные дела с расстрелами митингов уже после свержения "диктатуры". И наконец революцию увенчал прожженный партаппаратчик Шеварднадзе, безусловно, не ворюга, но кровопийца, пытавший и расстреливавший в бытность свою коммунистическим сатрапом Грузии. Здесь и слепой увидел бы, что что-то не так. Мое первое пребывание в Грузии в июне 1992 года было тайным. Ситуация оказалась настолько кошмарной, что пришлось ехать в Грозный -- разбираться дальше. Когда я немного поговорила со Звиадом Гамсахурдиа, мне захотелось утопиться. Тиран оказался просто королем Матиушем I, и все, что он пытался в Грузии сделать, -- это было как крестовый поход детей. Как бунт обреченных. Так что же, собственно, произошло в Грузии? К власти пришли чистые и беззащитные люди. Они не шли на компромиссы, они прогнали коммунистов, разогнали КГБ, сами себя посадили в блокаду, отказавшись брать продукты у СССР. Их надо было убирать силой. Это не Литва, где народ в большинстве своем добровольно проголосовал за коммунистов.

Звиад Гамсахурдиа во всем оказался прав. Те, кого он назвал врагами Грузии, служат верой и правдой Шеварднадзе, подделав результаты выборов (голосовали не более 30 процентов). Мне оставалось только испросить и получить у президента грузинское гражданство, стать его советником по правам человека и совершить рейд в Грузию.

Кричат прохвосты-петухи,
Что виноватых нет,
Но за вранье в за грехи
Тебе держать ответ!
За каждый шаг и каждый сбой
Тебе держать ответ.
А если нет, так черт с тобой,
На нет и спроса нет!
Тогда опейся допьяна
Похлебкою вранья,
И пусть опять моя вина,
Моя вина, моя война,
И смерть -- опять моя.

Галич

В Грузию я явилась с огромным (50 000) транспортом листовок, в основном на грузинском языке. А дальше была масса впечатлений. Высадившись из самолета в Тбилиси (во время рейса меня "опознали" три четверти пассажиров и весь экипаж, так что идея нелегального въезда провалилась сразу), я обнаружила, что хотя бы одну вещь Звиад Гамсахурдиа сделал на славу: КГБ разогнали так, что Шеварднадзе и концов не нашел. По крайней мере, "Бюро Информации и Разведки" Ираклия Батиашвили (местное гестапо) искало меня в Тбилиси три дня до первого ареста и даже обращалось за помощью к телевизионщикам из "Ибер-визи". У них получился очень интересный разговор. Телевизионщики, желая меня добыть для фильма (там телесюжеты частные студии сразу продают на кассетах), наведались к Батиашвили, думая, что он-то знает, где меня искать. Увы! У Батиашвили работали одни сапожники, и он ответил: "Мы ее потеряли. Сами ищем. Найдете, не забудьте известить нас". Конечно, телевизионщики меня не сдали, а, наоборот, даже охраняли. Сразу выяснилось, что народ очень четко разделен на звиадистов (большинство) и путчистов (меньшинство), то есть сторонников хунты Шеварднадзе. В Грузии даже младенцам известно, что Дом правительства не был бы взят в январе 1992 года, если бы не советские танки, советские орудия и солдаты ЗАКВО.

Путчисты без автоматов не ходят даже в кафе-мороженое, по улицам разъезжают броневики, человеческая жизнь куда дешевле воздушного шарика, и больше всего "законная" власть Грузии похожа на шайку разбойников из Кордильер (национальные гвардейцы Китовани, "Мхедриони" Джабы Иоселиани и сам бывший респектабельный министр Шеварднадзе, напросившийся на роль атамана Кудеяра). Правительственное же учреждение Госсовет больше всего напоминает штаб батьки Махно (снарядные ящики, ребята в штатском, но с автоматами, полный бедлам).

Эффект присутствия Звиада Гамсахурдиа очень велик. Звиадисты мечтают о нем, как Рыцари о Прекрасной Даме. Я никогда не думала, что президента можно так нежно любить, пока не увидела его Грузию, его звиадистов и его самого. В Тбилиси есть дом, где шестидесятилетняя Анна хочет к его возвращению сварить ему борщ. А в Батуми юная Ирма хочет поджарить ему котлеты. Так что обед Звиаду Константиновичу обеспечен... Первый тост -- всегда за него. Взрослые, "крутые" мужики пьют и плачут... Но если звиадисты способны отвлечься от Звиада и заниматься какими-то другими делами, то у путчистов не так. Они на Звиаде просто помешаны, ни о чем другом не могут говорить, винят его даже в засухе или ранних заморозках. В отношении к нему путчистов много мистики. По-моему, так Святая инквизиция относилась к Дьяволу. И аресты и пытки (зверские, средневековые) звиадистов -- это как преследование в Испании еретиков. Когда путчисты, захватив Сенаки, заставляли жителей рвать и есть портреты президента (иначе -- расстрел на месте), ставили к стене и приказывали ругать Звиада (иначе -- расстрел), это было Средневековье. Когда префекта Ахметского района пытками пытались заставить сказать, что Звиад Гамсахурдиа в Грузию не вернется, с точки зрения даже гестапо здесь логики не было. А вот брат Торквемада, Великий Инквизитор, это понял бы. В Грузии произошло смешение эпох. Человеческий облик и современные нравственные и правовые понятия сохранили только звиадисты. Путчисты пытаются вернуть Грузию к дохристианскому варварству. Это уже даже не политика, а метафизика. В руках Шеварднадзе Грузия, воюющая с абхазами, звиадистами, целой Менгрелией, осетинами, горцами-конфедератами, русскими (ибо ненависть к ним очень высока), Грузия, живущая разбоем и грабежом самой себя, -- это не Грузия XX века. Звиадисты живут в XX веке. Их противники -- в XIV. Им друг друга не понять.

Когда я поговорила с партизанами Зугдиди и выяснила, что они отпускают пленных (хотя их самих при взятии в плен убивают медленно и страшно: пытают паяльными лампами, отрезают уши, выкалывают глаза, вспарывают животы) просто потому, что убить безоружного они не могут, я поняла, что звиадизм -- это уже философская мировоззренческая концепция. Благородство и интеллект, помноженные на стойкость.

Грузия -- это страна предела. От самой низкой жестокости до самого невероятного героизма. В феврале и марте 1992 года на митинги в Тбилиси выходила четверть города, и каждый митинг превращался в расстрел. Сто убитых, 500-600 раненых. Война в Абхазии превратила путчистов в троглодитов уже окончательно. Ни один звиадист не поднял оружия против народа, с которым грузины прожили вместе несколько столетий. После чего и президента, и звиадистов назвали национальными изменниками.

Такой дикой ненависти к инакомыслию и готовности немедленно стрелять в каждого несогласного я в своей жизни еще нигде не видела. Сейчас я понимаю, что уцелела чудом. Наверное, за счет лакейского комплекса Шеварднадзе (русский, даже если оппозиционер, -- это белый господин, сахиб, и в него нельзя стрелять). И за счет удивления рядовых путчистов и самого Джабы. Люди этого типа ценят только "крутых" и изумляются, видя, что кто-то круче их самих. А я нагло и открыто явилась в Тбилиси (где сажают за подозрение в связи с Гамсахурдиа) с мандатом от него, в качестве его советника, сея смуту и листовки жутко "антихунтовского" содержания. Можно представить себе, с каким восторгом путчисты меня встретили! В первый раз меня арестовали на третий же день, когда я раздавала у университета студентам листовки по дороге на международную конференцию. Оказалось, что когда бьют носками ботинок по незащищенной голени -- это очень больно, и воспаление держится несколько месяцев. (Побаливает нога до сих пор.) "Мхедриони" быстро усвоили приемы НКВД. Но когда в ответ на угрозу немедленного расстрела им говоришь: "За чем дело стало? Валяйте, расстреливайте. Слабо расстрелять?" -- они пасуют. В Госсовете выяснилось (меня сразу поволокли туда), что батоно (вежливое грузинское обращение, вроде "господина") Джаба предлагает кофе, но одновременно может заявить: "Вас убьют прямо на улице. Если Вы немедленно не уедете, я за Вашу жизнь не ручаюсь". По своей психологии он показался мне типичным Джеком Потрошителем. Часа полтора он говорил о том, как он любил Звиада и как в нем разочаровался. Это было похоже на излияния обманутого мужа, от которого жена ушла к другому. Мое живейшее удовольствие от обещаний скорой гибели он никак не мог понять, не зная повадок дээсовцев, и заявил вслух: "Все интеллигенты -- ненормальные. И вы, и ваш Звиад". В порядке самокритики себя интеллигентом "профессор театроведения" не считал. (В Грузии и БТР можно купить, не то что ученую степень.) На выходе юные сподвижники батоно Джабы объяснили мне яснее: "Убьем и отвечать не будем, свалим на дестабилизацию". Подобные любезности приходилось выслушивать по три раза на день.

Видя, что я просто напрашиваюсь на выстрел, джентльмены удачи обычно увядали на корню.

В Поти меня арестовывала Национальная гвардия. Рота автоматчиков, пара ручных пулеметов плюс легкий танк. Зачем столько всего? Во-первых, я была не одна. Меня из Батуми сопровождали две звиадистки и двое звиадистов. Во-вторых, нас должны были встречать партизаны (50 человек на машинах и с оружием). Но мы разминулись, и наша группа досталась гвардейцам. Мини-митинг я все же устроила и часть листовок раздала, несмотря на обещание выскочивших из какой-то подворотни мхедрионовцев применить огнестрельное оружие без предупреждения. Гвардейцы тащились за нами через полгорода и канючили: "Вы арестованы. Ну куда же вы? Мы же вооружены, мы вас можем застрелить за неповиновение в военное время". На что я отвечала: "Плевать нам на ваш арест, я сама вас арестую, как представитель законной власти Грузии. А автоматы у нас в "Детском мире" еще красивей продаются, и с лампочкой". В конце концов нас скрутили. На этот раз били не так больно, но по зубам. Под охраной в запертой каюте с задраенным иллюминатором (я пыталась вылезти, плаваю я очень хорошо) меня довезли на судне "Цхалтубо" до Туапсе и выбросили на российский берег. На следующий же день на "Ракете" из Сочи я нелегально вернулась в Батуми, а оттуда меня переправили в Тбилиси. Сравнив грузинские кошмары (злобная, дикая диктатура без еды, без права, без горячей воды, без транспорта) с российской действительностью, я впервые испытала почти нежность по отношению к Ельцину и впервые ощутила, что у меня есть Дом и что его сравнительным покоем и благополучием, не говоря уже о градусе свободы, стоит дорожить. Увидев Грузию, я усомнилась в целесообразности всеобщего вооружения народа и поняла, что не всякая гражданская активность -- благо. И законопослушание иногда хорошая вещь! А в гражданской войне есть свои минусы. Последний арест в Тбилиси был самым жестоким. Я вышла на площадь Руставели (исторический центр Тбилиси) с двумя звиадистками, Дали и Изольдой. Мои лозунги были написаны на чистом грузинском языке. Они гласили: "Долой фашистскую хунту Шеварднадзе!" и "Шеварднадзе -- палач грузинского народа". Но "Мхедриони" такое уважение к национальному языку не тронуло. После того как меня сбили с ног, я перестала что-либо ощущать и очнулась в тот момент, когда полиция поднимала меня с асфальта, надевала очки (хорошо, что не разбились) и отгоняла "Мхедриони". Я пропустила самое интересное. Дали и Изольда рассказали потом, что меня били ногами семь или восемь мхедрионовцев, причем в основном по голове. Судя по тошноте, боли в глазах, слабости, было сотрясение мозга. Но выяснять этот вопрос было негде и не с кем, потому что в порядке лечения мне дали 10 суток. Мы с Дали и Изольдой попали в подземную тюрьму, где политических расстреливали еще при Берии. Тюрьма была мрачной, но при этом очень неформальной: туда можно было передавать всякую еду, деньги, стеклянные банки, матрасы, подушки, простыни. Я думаю, что и автомат можно было бы протащить запросто. Мне оставили часы и ножницы. Обыска никакого не было. В грузинской тюрьме могут изнасиловать, расстрелять, подвергнуть пыткам, но могут и отпустить за выкуп или отдать брату-путчисту сестру-звиадистку. Прелести беспредела! Но я оценить эти блага не могла, потому что держала сухую голодовку. Через пять дней я была на пределе, однако статью для своей газеты "Хозяин" ухитрилась отправить "на волю", а там ее по телефону передали в Москву. Терпение у путчистов истощилось раньше, чем моя жизнь: в полуобморочном состоянии меня под конвоем посадили в самолет до Сочи. У меня кончался срок командировки, и я не возражала.

Теперь у меня в Грузии много друзей и боевых товарищей. Гораздо больше, чем сто! Миллиона два как минимум. Это очень хорошие люди, такие же чистые и добрые, как их президент. Их нельзя бросать...

Ужасно, что на России еще и этот грех. Я почему-то думаю, что, если мы загубим Грузию, Таджикистан, Литву, нам не жить самим. Кровь вопиет к небесам от земли. Мы все еще слишком сильны. Нас надо разрезать на такое количество кусочков, чтобы мы не могли творить зло.

Валерия Новодворская. По ту сторону отчаяния. М.: Изд-во "Новости", 1993. (Серия "Время. События. Люди")

წყარო: http://lib.ru/MEMUARY/NOWODWORSKAYA/novodvorskaja.txt

Новое время #47, 2003 г.

Валерия Новодворская

Эпоха враждующих царств

Я не люблю Эдуарда Шеварднадзе, как любого патриарха из ЦК. Да простят мне почтенные Г. Алиев, Туркменбаши, Ислам Каримов, г-н Назарбаев и первый украинский президент Кравчук, но все они для меня сатрапы. И ни один из них так и не смог стать западным лидером (кроме, пожалуй, Аскара Акаева, если бы он меньше клялся в любви России). Но тем не менее я не хочу, чтобы нынешний конфликт из-за, похоже, сверхъестественной фальсификации выборов вырос в гражданскую войну. Она на пользу Грузии не только не пойдет экономически и морально, но и выхода не предложит.

Я такую гражданскую войну видела. И это была странная, алогичная, многополярная война, которая лишила Тбилиси исторического облика и изменила национальный характер (не в лучшую сторону). 1992 год – это еще и боевое крещение молодой демократической России, ее первое колониальное вмешательство в дела маленького, бессильного, но все же суверенного государства. Самое интересное, что на втором этапе этой войны, даже свергнув Шеварднадзе, о нем могут пожалеть, как когда-то пожалели о Звиаде Гамсахурдиа. Но больше всего я боюсь очередного объявления, что российские войска в местном конфликте не участвуют, а просто контролируют «железку», транспортную артерию, дорогу. Ведь тогда даже либеральный министр Козырев смирился с этой ложью и всюду ее повторял.

Анализируя начало этих печальных и жестоких событий, я вспоминаю, что не любила тогда и Звиада Гамсахурдиа (до личной встречи уже в изгнании, в Грозном) за многочисленные отступления от диссидентских стандартов. Но все равно не очень понятно, почему надо было, с одной стороны, идти срочно завоевывать лояльность Южной Осетии, чтобы звалась она Самочабло. (Считается в Грузии очень плохим тоном употреблять это наименование «Южная Осетия».) Звиад ходил пешком в Цхинвал, в паломничество, но правозащитные и европейские нормы о самоопределении уже не воспринимались. Добровольные грузинские отряды типа «Белого орла» пошли воевать, чтобы даже не грузинам отдать хаты в Южной Осетии, нет! Чтобы обитатели этих хат остались, любили Грузию и называли свой край Самочабло, не пытаясь присоединиться к Северной Осетии.

Одновременно Звиад предложил федерацию Абхазии (хотел бы дать конфедерацию, но грузины бы не согласились). А Абхазия укрепила аэропорт, выставила блокпосты (сама видела) и уже после падения Звиада ждала нападения, и дождалась. Я, к счастью, не была в Самочабло, но немногие демократы-грузины («круглый стол») говорили, что невиновных там не было, что если грузины жгли осетин заживо, то осетины варили грузин в котлах. Вот и все преимущества. А в абхазской войне после взятия Сухуми едва не погибла абхазская хельсинкская группа и ее глава – мой коллега и друг Автандил Давитая. Их специально искали, чтобы убить, хотя они никогда не держали в руках оружие и не причинили вреда ни одному абхазу.

И это ведь один только национальный момент! Да плюс еще турки-месхетинцы, принятые за троянского коня! И компактно проживающие армяне, и целый регион азербайджанцев! С огромным перевесом избранный президент, обожаемый не только за личные качества, но и за то, что сын классика (а ведь это тщеславие!). Триумфальный референдум о независимости – и его последствия. Блокада (причем начал ее Звиад, не желавший есть имперские продукты); отчаянное неумение управлять государством; отсутствие топлива, освещения; скандалы с демократической (!) оппозицией; нелепый, ни разу не примененный закон «О защите чести и достоинства президента» (назло Горбачеву); непроведенные (из жалости, как говорили депутаты) экономические реформы; отряды тонтон-макутов в черных очках, людей из «Мхедриони» Джабы Иоселиани, которые грабили и Самочабло, и Менгрелию, и Кахетию. Демократия всмятку, но досыта (даже в котлах друг друга варить не могли помешать).

Одно непонятно: зачем был нужен мятеж? Зачем противники президента Гамсахурдиа взялись за оружие вплоть до артиллерии? Я видела полпроспекта Руставели, видела руины (снаряды, видите ли, попали не туда). Звиад и верные ему депутаты были люди беззащитные, глубоко штатские, а те военные структуры, которые взялись их защищать, принесли им больше вреда, чем пользы. Звиад не был своим для силовиков. Здесь хватило бы конституционных механизмов отзыва, нечего было играть во взятие Бастилии. Но не успел Звиад добраться до места своего изгнания (самым смелым на постсоветском пространстве оказался Джохар Дудаев и дал убежище), как народ, включая демократов (кроме Джабы, конечно, успевшего посидеть в бывшей тюрьме КГБ), остался совсем без власти и лицом к лицу с идейными бандитами Джабы.

Началась охота на звиадистов. А звиадистами неожиданно становились многие. Префекты и мелкие чиновники прежнего (законного, кстати!) правительства, их родственники, силовые структуры, не успевшие изменить, объективные журналисты вроде Ираклия Гоцериадзе. И даже командир «Белого орла» Заза, отказавшийся воевать против вымышленных врагов народа под рукой генерала Джабы и за это, облитый кипятком, со сломанными ногами, ребрами и руками, брошенный в Ортачальскую тюрьму. Грузия попала чуть ли не на первое место по пыткам и беззаконию по данным Freedom House.

Я видела темный, холодный, голодный Тбилиси, где люди не смели вечером ступить за порог; видеоматериалы о пытках; сухие ванны столицы, где воду давали от случая к случаю; керосиновые лампы; правительственное здание Госсовета, где Джаба и его люди восседали на ящиках снарядов; поезд, который двое суток тащился до Батуми, а окна были заткнуты матрасами. Аслан Абашидзе был, конечно, автократор и балансировал на грани между Тбилиси, Ельциным, давно стоявшей у него советской дивизией и Звиадом (а вдруг выиграет?). Но у него было тихо, и звиадисты проводили митинги (лично для себя), и стекла в окнах были целы. Такой маленький оазис. Единственное место, где меня не били.

Я привыкла считать грузин рыцарями, добрыми и милыми людьми. Никогда бы не подумала, что грузин (если он не Берия) может избивать женщину сапогами. Не верила, пока лично не убедилась на своем примере. Так что звиадистами тогда стали все, кто помнил электричество и еду, и постельное белье в поездах, и горячую воду. Я очень люблю этот народ и очень его боюсь. Слишком много ненависти я видела и слишком скор был путь от ненависти до выстрела. И как-то очень быстро искренне любящие свободу грузины превращаются в лучшем случае в чистых анархистов, а то и в абрагов (грузинский вариант – в абреков).

Грузия мечтала о Шеварднадзе. Она его получила. Сейчас говорит, что хочет избавиться. Те же его поклонники говорят. Нет, это не революция. Это беспредел с обеих сторон.

Валерия Ильинична НОВОДВОРСКАЯ (1950) политик, правозащитник, диссидент и публицист. Ее диссидентство длится уже более 30-ти лет. В 1988 году она создала и возглавила партию "Демократический союз". В 1987-91 годах ее арестовывали 17 раз. В октябре 1990-го против Новодворской было возбуждено уголовное дело за оскорбление Михаила Горбачева и надругательство над государственной символикой (сожгла красный флаг), а мае 1991-го года арестовали по обвинению в насильственном свержении режима. Летом 1992 года свергнутый президент Грузии Звиад Гамсахурдия предоставил ей грузинское гражданство и назначил своим советником, а в сентябре ее арестовали в Тбилиси на 15 суток за распространение антишеварднадзевских листовок, причем, ее содержали в тюрьме и страшно избивали. В декабре она, одна из немногих, резко выступила против ввода войск в Чечню. В 1995 году вошла в предвыборный блок Партии экономической свободы Константина Борового. Валерия Ильинична свободно владеет английским и французским языками, знает также немецкий и итальянский, латынь и древнегреческий. Свою личную жизнь она заменила общественной. У нее нет семьи, хотя все, кто ее знает, утверждают, что она прекрасный собеседник, добрый и отзывчивый человек. Ее речь ярка и богата. Она живет в двухкомнатной квартире вместе с мамой и бабушкой. Единственным существом мужского рода в этом доме является кот Стасик.