Время после II съезда РСДРП охарактеризовалось возникновением и развитием трех основных идейно-политических течений в российской социал-демократии. Это - большевизм, меньшевизм и троцкизм. Бесспорно, все они опирались на экономический и исторический анализ развития общества сделанный К.Марксом и Ф.Энгельсом. Но различные подходы к марксистскому учению применительно к российской действительности закономерно привели к расколу и развели социал-демократов по разным политическим лагерям.

Вопрос о диктатуре пролетариата являлся одним из тех наиглавнейших вопросов, отвечая на который российский социал-демократ 1917-го года ясно обозначал свою идейно-партийную принадлежность.

Меньшевики, считая социалистическую революцию преждевременной, выдвигали против диктатуры пролетариата такие аргументы:

-Капитализм, экономически побеждающий фееодальный и дофеодальные способы производства в России и закрепивший свою победу политически посредством февральской буржуазной революции, тем не менее, не развил достаточно производительные силы для революции социалистической. Капитализм еще не превратил страну из аграрной в индустриальную. А рабочий класс города составлял лишь несколько процентов от численности всего населения России. Попытка установления в таких экономических условиях диктатуры пролетариата означала бы только верхушечный политический переворот, а не окончательную победу пролетариата. После чего к власти все равно вернулась бы буржуазия выполнять свою прогрессивную роль по развитию крупной промышленности, уничтожая по мере этого развития мелкого товаропроизводителя.

Такие выводы толкали меньшевиков к поддержке Временного правительства, выражавшего интересы крупной буржуазии и либеральных помещиков. Буржуазия, по взглядам меньшевиков, и должна была стать гегемоном экономического развития страны вплоть до созревания предпосылок для перехода к социализму. По вопросу о диктатуре пролетариата меньшевики раскололись. Многие из них вообще отказались от признания необходимости диктатуры пролетариата, считая последнюю у Маркса случайной фразой или некорректным умозаключением. Левые меньшевики "в принципе" признали такую диктатуру как необходимый шаг на пути к социализму, но в то же время вместе с остальной частью меньшевистской РСДРП в 1917 году активно выступали против захвата власти пролетариатом и курса на перерастание буржуазной революции в социалистическую. То есть по существу они выступали - применительно к России начала века - против диктатуры пролетариата, считая ее несвоевременной и, следовательно, s вообще вредной.

После Октябрьской революции партия меньшевиков раскололась. Одна ее часть стала сотрудничать с большевиками, вливаясь в их ряды, другая - вместе с буржуазией бороться с новой властью, а третья, не поддержав контрреволюцию, осуждала большевиков.

Сторонники Троцкого в соответствии с теорией перманентной революции Парвуса-Троцкого безоговорочно выступали за диктатуру пролетариата, за пролетарскую политическую революцию в России. Но, как и меньшевики, отмечали объективное отсутствие прочного экономического базиса для осуществления рабочего государства. Пролетарская революция в России сможет стать социалистической по характеру, утверждали троцкисты, если пролетариат западных стран придет на помощь российскому пролетариату после социальной революции в своих странах. Иначе, без подобной помощи рабочий класс отсталой России не сможет решить нерешенные буржуазией в ходе предшествующего этапа капиталистического развития страны экономические и демократические задачи, которые таким образом достанутся ему в наследство, и революция будет обречена.

Единоличное - мелкотоварное, а в России еще и, главным образом, патриархальное - крестьянство троцкисты, как и меньшевики, в соответствии с теорией марксизма, считали исторически обреченным классом, который будет уничтожен высокой организацией труда, основанной на машинном производстве, тем более в условиях монополистического капитализма начала ХХ века.

Троцкисты игнорировали самостоятельное значение крестьянства в предстоящей социальной революции в России, отрицали его революционность. Но, в тоже время, не делали гегемоном класс буржуазии, как меньшевики.

Большевики во главе с Лениным, будучи образованными марксистами, тоже понимали, что страна является аграрной с недостаточно развитыми для социалистической революции производительными силами. Вместе с тем, российская буржуазия в период с февраля по октябрь 1917-го года показала свою не заинтересованность в коренных экономических преобразованиях, развивающих демократическую революцию. Довести до конца революцию (учитывая специфику России и развитость мирового капиталистического хозяйства, переходящего в новую империалистическую стадию) способен уже более революционный класс - пролетариат.

Но рабочий класс был крайне малочислен, хотя и хорошо организован. В то время как крестьянство, составляющее численное большинство населения России, и в обычном своем состоянии не образующее, по словам Маркса, "ни какой политической организации", поскольку как класс "образуется простым сложением одноименных величин, вроде того, как мешок картофелин образует мешок с картофелем", расслаивалось и революционизировалось. Тогда большевики, являющиеся не только марксистскими теоретиками, но и революционными практиками, пошли на блестящий, давно ими разработанный и откорректированный применительно к новым условиям, тактический ход. Они выдвинули задачу создания республики Советов, опирающейся на пролетариат и беднейшее крестьянство, составляющее большинство населения России. Сделано это было в развитие оригинальной большевистской идеи о революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства, венчающей буржуазно-демократическую революцию. Такая двуклассовая по своей природе революционно-демократическая диктатура вооруженных войной народных масс, хотя гегемоном ее и признавался пролетариат, через свое рабоче-крестьянское правительство, свою рабоче-крестьянскую армию, рабоче-крестьянскую инспекцию и другие институты государства должна была завершить буржуазно-демократическую революцию и при поддержке западного пролетариата повести страну дальше к социализму. В этом был смысл ленинского "перерастания" революционного демократизма в социалистическую революцию. Экономически же такое перерастание, по мысли Ленина, облегчалось тем, что в условиях империалистической войны на смену монополистическому капитализму в мировых воюющих державах, включая и во многом отсталую еще Россию, пришел государственно-монополистический капитализм. А "государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическим государстве неминуемо, неизбежно означает шаг и шаги к социализму". (см. "Грозящая катастрофа и как с ней бороться")

Октябрьская политическая революция, опирающаяся на солдатские массы, представляющие собой в условиях России в основном крестьянство во временно-организованном военном состоянии, давала возможность дорешать нерешенные буржуазией задачи в короткий срок. И в этом плане Октябрь призван был стать завершающим этапом февральской буржуазно-демократической революции.

В то же время Октябрьский политический переворот знаменовал собой огромный шаг на пути к социалистической революции, которая протекала бы, по началу, фактически в рамках революционно-демократической диктатуры рабочих и беднейших крестьян, а не "чисто" одноклассовой диктатуры пролетариата. Так, в январе 1918 года вождь большевиков В.И. Ленин утверждал: "…стало очевидным, что есть здоровое, жизнеспособное, великое социалистическое зерно в учении тех, кто хотел крестьянство, в его трудовой части, присоединить к великому социалистическому движению рабочих всего мира".

Коли меньшевики делали ставку в развитии производительных сил и демократических преобразований на буржуазию, которая в странах Западной Европы с этой задачей в основном справилась, то в России другая часть социал-демократов предлагала возложить выполнение этой задачи на пролетариат и бедняцкое большинство крестьянства (большевики) или только пролетариат (троцкисты).

Явно видно некоторое тактическое единство сторонников Ленина и Троцкого. К тому же, и те, и другие полагали, что в Западной Европе налицо все предпосылки для скорой социалистической революции в развитых капиталистических странах. Поэтому нет ничего удивительного, что к октябрю 1917-го года в РСДРП(б) состояли уже и бывшие "межрайонцы", где лидером являлся Троцкий.

Устойчивость государственной власти в послеоктябрьской Советской России, имея в виду ее сохраняющуюся двуклассовую природу, могла обеспечить только монополия партии большевиков, в которой, как и в рабоче-крестьянском государстве, многие сторонники Троцкого заняли высокие посты. Но разногласия между "ленинистами" и "троцкистами" вспыхнули с новой силой после Октября, в том числе и по вопросу о положении крестьянства в провозглашенном "государстве диктатуры пролетариата".

Если троцкисты выступали за "чистую" диктатуру пролетариата и рассматривали союз рабочего класса и крестьянства как вынужденный временный тактический ход, обеспечивающий превосходство над силами буржуазно-помещичьей контрреволюции, то ленинцы считали (особенно после Крондштатского мятежа в 1921) такой подход троцкистов преждевременным, авантюристическим, обрекающим пролетариат России остаться без классового союзника, объективно толкающим крестьянство на борьбу против пролетариата на стороне контрреволюции.

Сила ленинской мысли состоит в том, что он совместно с товарищами по партии сумел привлечь исторически обреченный, по Марксу, класс - единоличное крестьянство - к союзу с пролетариатом против буржуазии.

Парадокс, не понятый многими марксистами, состоял в следующем. Буржуазия, опирающаяся на высокоорганизованное машинное производство, является более прогрессивным классом, чем крестьянство. В.И.Ленин, революционер-практик, заключив союз пролетарской партии с мелкотоварным производителем - крестьянством (с беднейшей, а затем и с некоторой середняцкой его частью), строго говоря, отошел от доктринерского марксизма, в том сила его диалектики! На самом деле он, учитывая классовую расстановку в России, как бы зашел с тыла, арьергарда исторического прогресса, чтобы затем иметь возможность сделать огромный скачек вперед. Никто из российских марксистов, кроме большевиков-ленинцев, не смог разглядеть в неэксплуататорской части крестьянства революционную потенцию. Как тут не вспомнить крылатую фразу, что марксизм - не догма, а руководство к действию!

Существовавшие в СССР две формы собственности - государственная и колхозно-кооперативная - поначалу являлись выражением двухклассовой революционно-демократической рабоче-крестьянской диктатуры (переродившейся затем в эксплуататорское общество). В последствии колхозно-кооперативная собственность должна была, по мысли большевиков, постепенно слиться с государственной в ходе эволюционного процесса отмирания товарно-денежных отношений между производителями и заменой этих отношений поначалу "правильным социалистическим продуктообменом" с одновременным исчезновением крестьянства как класса. Собственно же коммунизм марксистами всегда мыслился как "сознательная организация общественного производства с планомерным производством и планомерным распределением" (К. Маркс, Ф. Энгельс т.20, с.359), причем "производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов…" (там же, т.19, с. 19-20). То есть коммунизм представлял бы собой "не обмен меновых стоимостей, а обмен деятельностей, которые определялись бы коллективными потребностями, коллективными целями…" (там же, т.46, с.116), это "такая организация труда, которая имела бы своим следствием участие отдельного лица в коллективном потреблении" (там же).

Следовательно, задача пролетарской власти после социалистической революции состоит в том, чтобы свернуть товарно-денежные отношения и не допустить функционирования их вновь, то есть, пройдя через стадию продуктообмена, в перспективе изжить обмен как таковой. Ибо "…не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством…" (.К.Маркс, там же, т.46 ч.1, с.102), и "…ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами", иначе возникает "возможность использовать продукты против производителя, для его эксплуатации и угнетения" (Ф. Энгельс, там же, т.21, с.112).

В СССР же всегда существовали товарно-денежные отношения наряду с различными собственниками (фактическим владельцами и автономными пользователями) средств производства, собственниками товаров. Более того, государство "трудящихся", до перерождения существовавшее как двуклассовая диктатура, всегда использовало стоимостные, финансовые рычаги для регуляции экономики, делая капиталовложения в те или иные отрасли народного хозяйства с различными формами собственности, то есть в Союзе Советских "Социалистических" Республик использовались государственно-монополистические методы управления экономикой - в их гипертрофированном виде, - свойственные и зарубежным капиталистическим странам.

В таком выводе нет ничего ругательного, - это констатация того факта, что Октябрьский переворот являлся по существу только вторым, завершающим этапом буржуазно-демократической революции в нашей стране, с точки зрения марксистской теории социализма.

Революционно-демократическая двуклассовая диктатура трудящихся не есть еще диктатура пролетариата, и монополия на власть РКП(б) - ВКП(б) - не свидетельство ее наличия, - покуда пролетариат не взял сам - без посредников и классовых союзников - всю полноту власти в свои руки, упраздняя при этом товарно-денежные отношения.

Пролетарская революция состоялась, и объединенным большевикам (ленинцам и троцкистам) казалось, что этим актом началась собственно социалистическая революция в России. Однако, анализ последующих событий показывает, что перерастание пролетарской политической революции в социалистическую в России - "одной из самых отсталых капиталистических стран" (Ленин) не завершилось. Несвоевременные попытки устранения денег, непосредственного введения коммунистического производства и распределения волевым распоряжением государственной власти оказались несостоятельными, - как и предупреждал К. Маркс, страна в результате была отброшена к более низкой ступени производства (там же, т.46 ч.1, с.160), не вышло у большевиков и с продуктообменом между распыленным экономически крестьянством и городской промышленностью. Естественной логической развязкой тупиковой ситуации стало введение НЭП, включая переход к государственному капитализму.

Уже с конца 1920-го года разногласия между троцкистами и ленинцами внутри РКП(б) стали нарастать, переходя в открытую борьбу; одновременно раскололись и ленинцы. Троцкий стал лидером левой оппозиции в партии, но при этом он не занял по-настоящему левой позиции, ибо не понимал главного - характера установившейся государственной власти. Вместе с тем такое понимание было у Ленина. Однажды Ленин даже откровенно попытался прямо объяснить Л.Д. Троцкому истинное положение дел: "…т.Троцкий, по моему убеждению впал в ряд ошибок, связанных с самой сутью вопроса о диктатуре пролетариата… Тов. Троцкий говорит о "рабочем государстве". Позвольте, это абстракция. Когда мы в 1917 году писали о рабочем государстве, то было понятие; но теперь когда нам говорят: "Зачем защищать, от кого защищать рабочий класс, так буржуазии нет, так как государство рабочее", то тут делают явную ошибку. Не совсем рабочее, в том-то и штука. Тут и заключается одна из основных ошибок т. Троцкого… У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское - это во-первых… Но мало этого. Из нашей партийной программы видно… из этой программы видно, что государство у нас рабочее с бюрократическим извращением. И мы этот печальный, - как бы сказать? - ярлык, что ли, должны были на него навесить. Вот вам реальность перехода." (ПСС, т.42,с.20).

Троцкий, однако, В.И. Ленину не внял. Мало того, в 1922 году он вновь подтвердил свою приверженность собственной интерпретации перманентной революции, по которой выходило, что ставший у власти пролетарский авангард "не сможет ограничить себя буржуазными рамками революции… при этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широким массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти" (Л.Д. Троцкий, "К истории русской революции" - М., Политиздат, 1990, с.147-148).

По Троцкому, "переход" уже состоялся в октябре 1917 года и поэтому как лидер левой оппозиции он направил свои силы на борьбу с бюрократическим извращением в большевистской партии и Советском "рабочем" государстве, не видя главной политической причины бюрократизма - формирования в условиях двуклассовой диктатуры и крепнущей, в следствии этого, монополии большевистской партии советского партийно-государственного аппарата - исполнительной власти, автономизирующейся от общества, то есть от тех же рабочих и крестьян, - не говоря уж об экономических причинах бюрократизма, которых Троцкий, как следует, не знал, свидетельство чему является его идея "милитаризация труда".

Поэтому, когда спустя три недели В.И. Ленин, видимо, доктринерски спохватившись, поправил собственное высказывание: "Мне надо было сказать: "Рабочее государство есть абстракция. А на деле мы имеем рабочее государство, во - 1-х, с той особенностью, что в стране преобладает не рабочее, а крестьянское население; во - 2-х, рабочее государство с бюрократическим извращением". Троцкий был удовлетворен и не обратил должного внимания на то, что вслед за этими словами Ленин продолжил: "Читатель, захочет прочесть мою речь, увидит, что от этой поправки ни ход моей аргументации, ни мои выводы не изменяются". Ленин же в дальнейшем продолжал говорить о "власти рабочих и крестьян", "рабоче-крестьянская республика", "рабоче-крестьянское правительство" и т.п.

В отличие от Троцкого и его единомышленников, большинство большевиков-ленинцев правильно поняло "обмолвку" Ильича, и это придало им силы в борьбе с троцкистами, которая, как известно завершилась исторжением последних из ВКП(б) и безусловным их отлучением от развернувшегося вскоре "строительства социализма" в СССР.

Свертывая НЭП, форсированные индустриализация и коллективизация сельского хозяйства, осуществленные сталинским руководством после смерти Ленина и разгрома троцкистов и других оппозиционеров в рядах ВКП(б), равно как и переход к планомерному ведению народного хозяйства, так и не привели к "правильному социалистическому ( то есть безденежному) продуктообмену" (по Марксу, продукты не могут "производиться как товары, но обмениваться не как товары" - там же, т.13, с.69), не говоря уж о коммунистическом производстве и распределении продуктов труда.

Созданное в СССР усилиями партии большевиков общество на деле оказалось не "рабочим государством", что продолжал утверждать Троцкий в эмиграции, а практическим воплощением известной немарксистской модели так называемого "государственного социализма" - с государственной монополией на основные средства производства и обмена, сохранением классовой структуры общества, товарообменом между двумя секторами общественного производства, наемным характером труда в промышленности и совхозах и полунатуральным ведением хозяйства в колхозах, рабочий класс сохранил свое пролетарское состояние и в отсутствии "буржуев", крестьянство же неуклонно пролетаризировалось. Прибавочный продукт отчуждался от производителей партийно-государственным аппаратом и им же перераспределялся, большей частью в стоимостной, но также и в вещественно-натуральной форме и пр.

В послесталинские годы новые "коммунистические" правители вместо свертывания действия товарно-денежного механизма, наоборот, усилили его действие на экономику страны. Внутри государственной монополии наряду с ведущей госсобственностью стали появляться новые собственники, вступающие в рыночные отношения друг с другом; ведомственный монополизм подрывал планирование экономики. Народ же продолжали убаюкивать мифом о единой "общенародной" собственности.

Необходимость диктатуры пролетариата, формально закрепленная в Конституции СССР 1936 года, была выкинута хрущевцами как "пройденный этап"! На самом же деле состоялась формально-юридическое закрепление перехода от двуклассовой диктатуры, которую поначалу олицетворял партийный аппарат во главе с Лениным, а вслед за ним со Сталиным, к диктатуре так называемой "номенклатуры", то есть, фактически, бюрократической буржуазии, зародившейся в рамках, хотя и не вполне развернутых, но сохранившихся и укрепившихся, товарно-денежных отношений, в условиях когда фактически действие закона стоимости игнорировалось.

Рыночные реформы Горбачева лишь завершили давно начатый реакционный поворот. Они окончательно сняли, вместе с социальной защищенностью населения "…превратить, возможно большее число пролетариев в зависимых от государства чиновников и пенсионеров и организовать наряду с дисциплинированной армией солдат и чиновников такую же армию рабочих. Принудительные выборы под наблюдением назначенного государством начальства вместо фабричных надсмотрщиков - хорош социализм!" - Ф. Энгельс, там же, т.35, с.140), остатки преград для полноценного функционирования товарно-денежных отношений. Действие закона стоимости признали на деле!

Господство государственной монополии, подрываемое с конца 50-х годов самим ходом развития советского товарного производства закончилось. На смену ей пришла более реакционная модель капитализма. Результат плачевен и известен.

Таким образом, общество вернулось как бы назад к февралю 1917-го, но в качественно новом состоянии производительных сил. Двигаясь отсюда вперед, абсолютно не имеет смысла и даже пагубно пытаться вновь проходить промежуточную стадию в виде революционно-демократической республики рабочих и крестьян. Помимо опасности возврата в тупик "государственного социализма", этот вывод сегодня обусловлен еще и тем, что:

а) городской рабочий класс составляет абсолютное большинство населения России в конце ХХ века;

б) производительные силы деревни, опирающиеся на крупную промышленность города, уже достаточно интегрированы в общую систему народного хозяйства, являются его неотъемлемой частью; при этом большинство крестьян являются не индивидуальными товаропроизводителями, а сельхозрабочими.

Спор, разведший в разные стороны российских социал-демократов в начале века, снят сегодня наличием высокоразвитых производительных сил. История политически примирила большевизм, левый меньшевизм и ранний троцкизм общей задачей, стоящей перед марксистами России конца ХХ века - начала нового тысячелетия. Аргументация, с позиций марксизма, о преждевременности взятия власти в России пролетариатом и только пролетариатом ныне исчерпана.

Из всего вышеизложенного следует и общий вывод.

Классовая расстановка в Российском обществе уровень развития производительных сил города и села, жизненная необходимость действительно демократических преобразований выдвигает перед политическими партиями и группами, стоящих на позициях научного социализма, задачу пропаганды захвата власти городским и сельским рабочим классом с целью непосредственного - овладения производством и распределением продуктов труда при упразднении товарно-денежных отношений, научного управления обществом.

Лозунгом российских коммунистов начала нового тысячелетия будут:

* * * * *