Присоединяюсь к О. Шеину: «Э.В. Никишина по праву считается одним из лучших марксистских литераторов России…» Читать ее – удовольствие, даже когда с ней не соглашаешься. И еще. То, что известная своей отточенной беспощадностью в дискуссии с любым, кто хоть в малом не разделяет ее взгляды, Э.В.Никишина, в данном случае, вела спор в товарищеском тоне, не только хороший признак (это может быть отнесено и к качеству работы О.Шеина), но и хороший пример нам всем. Ведь если товарищ ошибается, мы боремся не с товарищем, а с его ошибкой. А от ошибок кто застрахован!

Сердцевина «ДЛ № 2» - это, конечно, дискуссия между Э.В. Никишиной и О. Шеиным, затрагивающая, как частные, но отнюдь не маловажные, вопросы партийного строительства, так и глобальные вопросы тесно связанные между собой: госкапитализм, государство, перспективы Революции. Удивительно в этой дискуссии то, что ключевой вопрос о перспективе Мировой Революции, о Революции вообще, о замене капитализма социализмом, оказался вытесненным на периферию и по месту обсуждения, и по степени уделенного ему внимания. Короче, вопрос: (а) является ли капитализм последней и высшей точкой развития человечества, которое обречено погибнуть вместе с капитализмом, или (б) Революция сметет капитализм, открыв возможность построения общества без эксплуатации, – начало человеческой истории человечества – обсуждался мало, хотя авторы высказали по нему прямо противоположные мнения.

А ведь от ответа на этот вопрос в буквальном смысле зависит все.

При варианте (а), дискуссия вышеназванных авторов становится схоластическим спором никакого практического значения не имеющим, а частные, но отнюдь не маловажные, вопросы отпадают сами собой. Хочется верить, что только плохим настроением объясняется то, что несомненный марксист Э.В.Никишина (ЭВН) в этой статье вопреки своему желанию («Хорошо, если ошибаюсь». - ЭВН) склоняется к этому варианту и даже пытается обосновать его. К сожалению, О. Шеин (ОШ) не уделил в своем ответе достаточно внимания доказательству противоположной точки зрения. А ведь авторитет Э.В.Никишиной настолько высок, что ее высказывания по этому ключевому вопросу могут оказать деморализующее действие на многих. Воистину, как писал В.И. Ленин, «мы здесь имеем дело с ошибками лучших из наших товарищей».

Автор заранее извиняется за то, что рамки статьи не всегда дают возможность подробного цитирования, однако, постарается, как можно точнее излагать мысль оппонента.

Свой пессимистический взгляд ЭВН обосновывает следующими положениями.

1. «Зрелость капитализма отмечали еще классики, указывая на то, что современные (уже тогдашние) производительные силы достаточно развиты, чтобы обеспечить человеческие условия для всех». А Мировой Революции нет и нет.

2. Противоречия мирового рынка никогда не дадут возможность странам «третьего мира» подняться до уровня стран «золотого миллиарда», которые их беспощадно эксплуатируют. Это приведет к тому, что «этот «третий мир», и мы, в том числе», … «передохнем в буквальном смысле».

3. «…рабочих Европы и США это, судя по всему, ни на какие революции не подтолкнет». А ведь именно там, «по теории», революция уже давно назрела и должна произойти в первую очередь.

4. «Гигантские производительные силы – это вещественные силы капитала. Вещи есть ныне субъекты исторического процесса, а люди лишь предикаты, функции вещей, их органы и орудия. Чем дальше, тем больше и окончательней.»

Говорить о загнивании капитализма, было традиционным общим местом для «легальных марксистов» «советских» времен. Вместо применения диамата для исследования развития капитализма и его противоречий, их перехода от старых форм к новым, выдергивались данные, которые должны были подтвердить заранее заготовленные цитаты из классиков. Это называлось «классовым подходом». Как будто, пролетариату нужна ложь! Как будто, не сами классики дали нам не только метод познания, но и блестящие примеры его совершенно объективного, строго научного применения!

Зрелость общественно-экономической формации не тождественна ее готовности уступить место следующей. Зрелость капитализма, отмечавшаяся классиками, – необходимое условие для замены его социализмом, но отнюдь не достаточное. Она означает лишь одно: внутренние противоречия капитализма развились настолько, что создали предпосылки для его уничтожения. Капитализм вошел в эпоху пролетарских революций. Историческое развитие не носит сугубо детерминированного характера. Факт пролетарской революции в отдельной стране не означает автоматически ни победы социализма, ни даже гарантии необратимого развития данной страны в этом направлении. Эпоха – это достаточно длительный исторический период. Эпоха перехода от феодализма к капитализму в Европе началась в ХIV веке и продолжалась до ХХ.

Как утверждал К. Маркс, «ни одна общественно-экономическая формация не сходит с исторической арены, не исчерпав всех возможностей своего развития». «Исчерпать все возможности своего развития», - вот достаточное условие! Рассмотрим вопрос о возможностях развития капитализма, начиная со времени, написания «Манифеста Коммунистической Партии».

В.И.Ленин писал: «Организующей силой капитализма является растущий вширь и вглубь рынок». Капитализм – единственная, из всех существовавших формаций, для которой имманентно создание на базе рынка глобальной неаддитивной системы мировой экономики. С середины Х!Х века и почти до самого его конца капитализм отвоевывал Европу у остатков феодализма, а Америку даже у рабовладельческого строя. Страны, не успевшие стать на путь капиталистического развития, просто захватывались и превращались в колонии. Поэтому, войны тогда имели локальный характер, и, как правило, убедительно доказывали преимущество нового общесственно-экономического порядка, каковой тотчас принимался осваивать отвоеванное. Рынок рос вширь и вглубь, охватывая все большие территории и все больше видов человеческой деятельности. Однако, уже во второй половине Х!Х-го века столкновение капиталистических стран вызвало первую в мире пролетарскую Революцию, которая не только свергла политическую и, в какой-то мере, экономическую власть капитала, но и стала строить новое государство и общество свободное от эксплуатации. Парижская Коммуна продержалась 70 дней. Это был первый пример того, что капитализм действительно достиг стадии зрелости.

К началу ХХ века весь мир оказался поделен на колонии и метрополии. Колонии не были открытыми рынками, да и вообще не были рынками в полном смысле слова даже для своих метрополий. Их просто грабили. Защищая «свой» капитал, государства отгораживались друг от друга высокими ввозными пошлинами. Обострившаяся в условиях отсутствия новых рынков конкуренция, приводила к стремительной монополизации капитала внутри государственных границ.

Борьба национальных монополий за возможность экспорта продукции и, особенно, капитала, в условиях, когда развитие рынка «вширь» было зажато существованием мировой колониальной системы, неизбежно должна была привести, и привела к мировым империалистическим войнам между государствами за передел колониальных владений. Мировая война была высшим выражением глобального кризиса системы. В течение первой половины ХХ века капитализм пережил два смертельно опасных для себя кризиса – две мировых войны. Причина этих войн была в самом характере развития капитализма путем создания монополий в рамках национальных государств и сращивание этих монополий с государством (империализм).

Создавался тот самый «естественный» госкапитализм, о котором пишет ЭВН. В обоих случаях образцовым примером этого явления была Германия. В первую мировую это отметил В.И. Ленин, назвав такую систему «военно-каторжной тюрьмой для рабочих». В гитлеровской Германии степень монополизации капитала и степень его сращивания с государством была еще выше. Соответственно, выше была и степень подавления рабочих. Прямая зависимость этих трех параметров (степень монополизации капитала внутри страны, степень его сращивания с государством и степень подавления трудящихся) настолько очевидна, что позволила Т.Клиффу проводить непосредственное сравнение между третьим рейхом и СССР.

Первая мировая закончилась целым рядом пролетарских революций: Россия, Германия, Австро-Венгрия. Все они, кроме российской, были довольно быстро подавлены объединенными силами внешней и внутренней реакции. Российская революция против прямого военного подавления смогла устоять, но не устояла против внутреннего перерождения. К началу 40–ых годов СССР полностью утрачивает характер пролетарского государства. Вторую мировую войну породили не столько противоречия между СССР и остальным капиталистическим миром, сколько оставшаяся в неприкосновенности после первой мировой войны колониальная система, воспроизводившая ситуацию, вызвавшую и первую мировую войну. Поэтому, через 21 год после окончания первой, грянула вторая мировая.

Вторая мировая война, начавшись как империалистическая, приобрела характер, в лучшем случае, национально-освободительный, но никак не революционный, как этого ожидали в 20-х годах марксисты, и как в этом убеждало всех перед войной и в первые ее месяцы партийное и государственное руководство СССР. Основная причина этой двойственности была в двойственном характере самого СССР. С одной стороны, это была страна представляющая собой высшую, абсолютную степень монополии - единую госкапиталистическую монополию. С другой, эта монополия родилась не тем «естественным» путем, о котором писала ЭВН, и которым родился, например, германский госмонополистический капитализм, а путем уничтожения пролетарского государства мелкобуржуазной массой, возглавляемой бюрократией, превращающейся в класс государственных капиталистов. Своей внутренней и внешней политикой СССР способствовал расколу мирового революционного рабочего движения, уничтожению действительно революционной интернационалистской части его, и насаждению в нем соглашательства и оппортунизма. И хотя после войны ряд стран откололся от системы «классического» капитализма, Мировой Революции не произошло. Впрочем, «коммунистическое» руководство о ней и не вспоминало. Произошел новый передел мира.

Война ослабила европейские колониальные державы и поставила их в критическое положение. С одной стороны, СССР активно поддерживал национально-освободительную борьбу в колониях, с другой - на рынки колониальных стран рвался мощный американский капитал больше всех выигравший от войны. Без его помощи правительства буржуазной Европы не могли противостоять давлению народных масс собственных стран изнутри и военно-политическому давлению СССР извне. Говоря языком К.Маркса, «пробил час колониализма». Именно им капитализм «откупился» от гибели и продлил, тем самым, свое существование.

Почти 55 лет после окончания второй мировой войны не было крупных империалистических конфликтов. Это объясняется, в первую очередь, тем, что с ее окончанием началось крушение колониальной системы. Капитал из разных стран ринулся на вновь открытые рынки, которые теперь стали действительно рынками и для бывших метрополий. Процесс монополизации, как естественное продолжение свободной рыночной конкуренции, стал воспроизводиться на новом уровне. Так возникли транснациональные корпорации (ТНК). Глобальному капиталу были тесны уже рамки национальных границ. Отменяя таможенные барьеры и пограничные формальности, он создавал себе глобальное экономическое пространство, охватывающее не только бывшие колонии, но и бывшие метрополии. Процесс создания наднациональных экономических структур должен был дополниться и дополнился процессом создания подобных структур в политической, дипломатической и военной областях. Эти структуры были направлены, в первую очередь, против СССР и его союзников. Конкуренция гигантской государственно-монополистической корпорации - СССР, в большей степени военно-политическая, в меньшей степени экономическая, способствовала демпфированию внутренних противоречий стран «классического» капитализма в рамках этих структур, их модернизации, политической и экономической интеграции.

Экономическая и политическая интеграция капитала переросла национально-государственные рамки. Процесс этот продолжается и сейчас, чем и вызвана временная (для истории 50 лет – короткий период) весьма относительная, но стабилизация капитализма. Однако противоречия капитализма также переросли национально-государственные рамки.

Таким образом, пролетарские революции первой мировой, создание СССР и его перерождение, вторая мировая, национально-освободительная борьба народов – все это не привело к краху капитализма, но открыло ему новые возможности, сделав его действительно глобальной системой. В мировом масштабе происходило то, о чем применительно к национальным масштабам писали в «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс. На определенном этапе борьба пролетариата за свои права приносит плоды, которыми в первую очередь и больше всего пользуется буржуазия. Однако, именно в результате этой борьбы возможности развития капитализма «вширь» были почти исчерпаны. И произошло это меньше, чем за сто лет.

Распад СССР, не мог не вызвать новых надежд у мирового капитала. Эти надежды связаны, как с прямым мародерством «победителей», так и с захватом новых территорий и сырьевых ресурсов. Все это – несомненный резерв развития «вширь». Этот резерв, как будто бы, обещал новый виток стабилизации и процветания, по крайней мере, для стран «золотого миллиарда». Однако процесс оказался сложнее.

Неаддитивность созданной капиталом глобальной экономической системы привела к тому, что «выпадение» из нее СССР вызвало уже целый ряд финансово-экономических кризисов. Кроме того, крах монополии такого размера привел к сильнейшей деградации не только производства, но и всех государственных и общественных институтов России. Неспособность правящих классов обеспечить экономическую и политическую стабильность в стране стала тлеющим фитилем под бочкой, начиненной отнюдь не старым порохом, а термоядерными зарядами. Обеспечить же стабильность России в условиях собственных перманентных кризисов и нарастания внутренних противоречий, мировой капитал не в состоянии, по крайней мере, на данном этапе. Эта проблема, несомненно, связана с государственно-монополистическим капитализмом (ГМК) существовавшим в СССР и заслуживает отдельного рассмотрения. Во всяком случае, ОШ совершенно прав: в смысле развития «вширь» у капитализма и до сих пор сохранился определенный, хотя, на мой взгляд, уже относительно небольшой резерв.

Другой резерв развития общественно-экономической формации - это совершенствование старых и создание новых орудий и средств производства. Общественно-экономическая формация имеет резерв развития, пока она способна интегрировать в себя непрерывно совершенствующиеся и вновь создающиеся орудия и средства производства. Крах общественно-экономической формации, в конечном итоге, происходит из-за невозможности нормального функционирования развившихся орудий и средства производства при старых общественно-экономических отношениях. Эти орудий и средства производства могут быть полностью задействованы и развиты далее только новой формацией. Паровая машина и прялка «Дженни» уничтожали феодализм более надежно, чем все гильотины вместе взятые. В одном из писем Лафарга есть воспоминание о том, как, осматривая на первой Всемирной промышленной выставке в Лондоне первый макет динамомашины, К.Маркс сказал, постукивая по ней тростью: «Вот это - революционер больший, чем даже гражданин Бланки». Как же обстояло дело с развитием орудий и средств производства в течение второй половины Х!Х века и в ХХ веке?

За период до первой половины ХХ века, вместившей в себя и две мировых войны, появился новый вид энергии – электричество, новые средства коммуникации - телефон, радио, автомобили, авиация. Влияние науки и техники на производство перестает быть эпизодическим и становится все более и более систематическим по мере монополизации капитала. Все это способствовало расширению и совершенствованию «старых», существовавших еще при К.Марксе и Ф.Энгельсе, орудий и средств производства, но не вызывало принципиальных изменений в характере производства. Однако, после второй мировой войны и, во многом, благодаря ей, происходит качественный скачек, подготовленный всем предыдущим развитием. Этот скачок получил название научно-технической революции (НТР).

Наука становится мощнейшей отраслью производительных сил (о том, что наука является производительной силой, писал еще К.Маркс). Лавинообразный рост научно-технической информации вызвал потребность в машинах для ее обработки и хранения. Так родились компьютеры. И именно они стали самым мощным источником информации. Потребность в быстром и качественном обмене ею вызвала бурный рост коммуникационных сетей. Возникла принципиально новая отрасль промышленности – промышленность, производящая информацию (информационные технологии).

Новая отрасль революционным образом повлияла на «старые» отрасли. Информация, представленная в цифрах, а именно с таким представлением информации работают компьютеры, сделала весь накопленный математический аппарат непосредственным орудием труда в любой области науки, техники, управления. Единый язык цифр объединил практически все виды человеческой деятельности, позволил по-новому организовывать ее. Развивающаяся на базе компьютеров робототехника, давала возможность освободить людей от опасных, вредных или утомительно монотонных работ.

Таким образом, нельзя говорить о том, что еще в конце девятнадцатого – начале двадцатого века капитализм исчерпал все резервы своего развития «вширь» и «вглубь».

Тем же, кто в вышеприведенных выводах увидит ошибку классиков и преждевременность призываемых ими и совершенных пролетарских революций, автор заявляет: нет, и не может быть прибора, который бы показывал «100% готовность» капитализма перейти (а еще лучше, плавно перетечь) в социализм, ибо «100% готовности» не бывает никогда. Кстати, классики об этом говорили. Любое революционное действие, даже в случае его последующего поражения, дает пролетариату неоценимый исторический опыт, без которого его окончательная победа невозможна. И, наконец, тот, кто при помощи марксистской терминологии пытается отрицать необходимость революционного действия на основе отсутствия «100% готовности», есть не марксист, а то самое место, где спина теряет свое благородное название.

Марксист не может не быть революционером.

При Марксе капитал представлял собой овеществленный мертвый труд, порабощающий труд живой. Именно его вещность, материальность делала отчуждение капитала, с одной стороны, возможным и смертельно опасным, как для его конкретных хозяев, так и для самой системы, а с другой не только, позволяла его защищать, но и вообще делала возможным функционирования всей системы капитализма.

Теперь, одним из основных видов капитала (если не основным) стала информация. Субстанция по самой своей природе общественная и не подчиняющаяся закону сохранения.

Информация, как продукт труда, не может быть отчуждена от своего непосредственного производителя. Это подрывает основу функционирования капитала. Более того. Ее отчуждение вообще невозможно, т.к. передавая информацию, сам передающий ее не лишается. Это в корне подрывает основное условие функционирования товарного производства – обмен товарами. Акт купли-продажи есть не что иное, как возмездное отчуждение. Невозможность его осуществления лишает смысла само понятие собственности.

Построив глобальные информационные коммуникации, без которых он не может уже функционировать, капитал сам создает все условия для обобществления того, что он пытается сохранить в виде частной собственности. Даже главный бог капитала – деньги, благодаря компьютерным технологиям, потеряли свою материальность, и перешли в виртуальное состояние, функционируя теперь в виде информации.

Это фундаментальное противоречие между общественно-экономической формацией капитализма и новым средством производства – информационными технологиями. Эти технологии используются ныне для глобального контроля, слежки за человеком с целью извлечения из его труда максимальной прибавочной стоимости. И эти же технологии используются одновременно, как с целью сохранения самого капитала функционирующего в виде информации, так и с целью хищения этой информации, представляющей собой капитал. Уже сейчас на это уходят средства, сравнимые по величине со средствами, затраченными на непосредственное производство информационного продукта. И доля этих накладных расходов непрерывно возрастает. Но ничто не в состоянии уберечь этот специфический продукт от хищения – потери компьютерных фирм от «пиратского» копирования с продаваемых носителей и от прямого взлома закрытых компьютерных сетей (хакерство) исчисляются сотнями миллионов долларов в год. Промышленный шпионаж и контршпионаж, т.е. сознательно организуемое хищение информации и противодействие ему, перестали быть эпизодическими акциями или исключительной прерогативой государства в его отношениях с другими государствами, и стали неотделимой частью любой крупной капиталистической корпорации. Таким образом, стремление заставить общественный, по своему характеру, продукт труда, самой своей природой отрицающий частный характер присвоения, функционировать в качестве капитала, приводит к разрастанию паразитических затрат. Сама технология получения этого продукта используется одновременно и для сохранения его в качестве капитала, и для обобществления его. Ситуация вполне шизофреническая и, несомненно, отрицающая производство продукта в такой же степени, в какой само производство продукта отрицает систему порождающую эту ситуацию.

Это противоречие, возникающее при освоении капиталом непосредственно информационных технологий, не может быть снято иначе, как уничтожением самой системы товарного производства. В этом смысле можно сказать, что информация - самый коммунистический продукт. Она отрицает не только капиталистическое производство, но и самое товарное производство его породившее, саму возможность функционирование ее, как товара, т.е. продукта труда предназначенного для продажи. Она делает своего производителя фигурой изначально общественной вне зависимости от индивидуального или коллективного характера его труда.

Ошеломляющие успехи новых технологий вызвали острые противоречия между производством материальным и информационным. Непрерывный поток информации приводил к тому, что орудия и средства материального производства устаревали и делались неконкурентоспособными задолго до своей «естественной» амортизации. Это требовало их постоянного обновления. Повышение, при этом, производительности труда резко сокращало количество рабочих мест. Все это сдвигало соотношение между постоянным и переменным капиталом в сторону первого, что, как известно, понижает норму прибыли. Кроме того, возникли проблемы взаимодействия разросшегося материального производства с окружающей средой, не способной уже поглощать отходы этого производства.

Это привело к тому, что, начиная с 50-ых годов, материальное производство, особенно его «грязные» составляющие, ставшие нерентабельными и опасными в развитых капиталистических странах, в широких масштабах переносятся в страны развивающегося капитализма. Т.н. страны «третьего мира». Именно таким путем, да еще вложением в добывающую промышленность первоначально осуществляется экспорт капитала на новые рынки. Там, в условиях нищенской зарплаты и отсутствия социальных гарантий, которую уже отвоевал для себя рабочий класс «старых» промышленных стран, эти производства вновь становятся рентабельными. Вместе с тем, производство информации не только оставалось в метрополиях, но и становилось все прибыльней. Для обеспечения своего приоритета в этой области развитые страны еще с 50-ых годов практиковали «импорт мозгов». Т.е. вывоз наиболее ценных специалистов в различных областях науки и техники из стран «третьего мира» в развитые страны. Там им обеспечивался гораздо более высокий уровень жизни и лучшие условия для профессиональной деятельности, чем на родине. Между развитыми странами также практиковался «импорт мозгов». Он всегда был направлен от более бедных стран к более богатым, ослабляя первые и за их счет увеличивая мощь и богатство вторых. Однако, в последние десятилетия этот процесс стал приобретать менее однозначный характер.

Если на восходящей ветви своего развития капитал делал все возможное для сближения производства информации с материальным производством, то теперь он прилагает все усилия для их сепарации. Хотя производство информации в конечном итоге теряет смысл без утилизации его продукта производством материальным. Это еще одно антагонистическое противоречие возникшее при попытке интеграции капиталистической общественно-экономической формацией им же порожденного нового орудия производства.

Но и при производстве материального продукта перед капиталом возникают теперь качественно новые противоречия. Уже сейчас применение информационных технологий и робототехники дает возможность сделать большинство «старых» производств «безлюдными». Однако этого не происходит. Даже в самой передовой в области робототехники и компьютеров Японии, рабочие продолжают собирать автомобили на конвейере. Хотя там же есть и полностью автоматизированные линии сборки автомобилей. Это еще раз подчеркивает правильность вывода К.Маркса и Ф.Энгельса о том, что капитал может расти и развиваться, только потребляя живой человеческий труд. По мере того, как порожденные и развитые самим капиталом орудий и средства производства поднимают производительность человеческого труда на уровень, который делает практически ненужным его применение, по крайней мере, в материальном производстве, капитал начинает отрицать их так же, как и они отрицают капитал.

Как же пытается капитал преодолеть эти противоречия? Выше уже упоминалось о широкомаштабном переводе материального производства в страны «третьего мира». Однако полностью перевести туда материальное производство не может ни одна ТНК. Это создало бы ее абсолютную зависимость от ситуации в этих странах и массовую безработицу в развитых странах. Поэтому, как правило, производство материального продукта строится так, чтобы этапы его, требующие наиболее квалифицированного труда, и окончательный продукт наиболее сложного производства, приходились на развитые страны. Сейчас любая продукция является плодом международного разделения труда. Для функционирования этого глобального хозяйства создаются мощные системы материальных и информационных коммуникаций не только в метрополиях, но и странах «третьего мира». Нивелируя уровень инфраструктур, обеспечивающих производство, они, в тоже время, используются для обеспечения неэквивалентного обмена продуктами этого производства.

Страны «третьего мира» беспощадно грабятся. Но не прямо, как при колониализме, а за счет неэквивалентного обмена и финансово-кредитных операций (неоколониализм). Таким образом капитализм пытается снять целый ряд разрывающих его противоречий. В частности, за счет беспощадной эксплуатации пролетариата развивающихся стран, и природных ресурсов этих стран, «прикормить» и нейтрализовать собственный пролетариат. Все это приводило и продолжает приводить, с одной стороны, к экономической и промышленной интеграции, а с другой, к разделению стран на богатые эксплуатирующие страны, и бедные эксплуатируемые (проблема «север-юг»).

На неравномерность развития капитализма в разных странах и проблемы, которые в связи с этим возникают, впервые серьезно обратил внимание еще в начале ХХ века Гельфанд (Парвус). Л.Д.Троцкий положил это явление в основу своей теории перманентной революции. Однако, в этой статье хотелось бы обратить внимание на те новые формы противоречий капитализма, которых не было во времена вышеназванных авторов, и которые не только вытекают из всего вышеизложенного, но и стали уже свершившимся фактом.

Тенденция консервации неравномерности развития была преобладающей в период, рассматриваемый вышеназванными авторами. Во времена Гельфанда и Л.Д.Троцкого большая часть стран слаборазвитого капитализма была колониями или полуколониями, намертво привязанными к определенной метрополии или раздираемыми на части военной «конкуренцией» нескольких метрополий, как Китай. В первом случае, это позволяло метрополии искусственно консервировать отсталость. Во втором случае отсталость консервировалась «автоматически». В силу самих условий гражданской и, или колониальной войны не способствующей развитию производства, являющегося базисом для преодоления отсталости.

После краха колониальной системы эти механизмы в значительной степени стали терять свою актуальность в силу свободной конкуренции на рынках слаборазвитых стран сначала национальных, а потом и транснациональных монополий. Теперь неравномерность развития консервировалась за счет специфического разделения труда, упоминавшегося выше, финансово-кредитной политики и «утечки мозгов». Все это создавало, казалось, непреодолимые преграды для выхода промышленности отсталых стран на уровень передовых.

Однако, капитал и здесь подтвердил свою репутацию «великого левеллера», создав и прямо противоположную тенденцию. Она проявляется двояко. Производство информации, так же как и любое другое, в развитых странах стоит очень недешево. Как в силу специфики самого производства, так и в силу более высокого уровня жизни и, следовательно, более высокой стоимости и цены рабочей силы. Поэтому, так же, как когда-то, материальное «грязное» производство, информационное стало постепенно переносится туда, где цена рабочей силы для него ниже. Это особенно заметно на примере бывшего СССР. Если сначала эмиграция из СССР, а потом СНГ специалистов и ученных в страны «золотого миллиарда» всячески поощрялась, то теперь она туда почти полностью закрыта или до предела осложнена. В настоящее время западные страны предпочитают поддерживать интересующие их исследования и разработки путем раздачи грантов и других видов субсидий, получая результаты этих разработок по дешевке. Этим же методом они пользуются для направления исследований в нужном для них направлении. Стоит заметить, что бывших советских специалистов в области оборонных технологий охотно «импортируют» как раз слаборазвитые страны заинтересованные в создании современного оборонного потенциала. Это вызывает нескрываемое раздражение в развитых странах, видящих, и не без основания, в этом угрозу своей гегемонии. Во всяком случае, развитие промышленности информации в странах третьего мира создает предпосылки ликвидации их стадиального отставания.

Другим механизмом быстрого роста национальной экономики и выхода ее на передовые рубежи является госкапитализм. Система позволяющая планомерно сконцентрировать все ресурсы общества на важнейших направлениях и получить максимальный результат в кратчайшее время и при минимуме затрат. Государство протекционистскими пошлинами защищает свою развивающуюся промышленность от конкуренции могущественных соперников, тогда как дешевая рабочая сила делает продукцию национальной промышленности конкурентоспособной на мировом рынке. Наиболее ярким примером действия этого механизма является Япония и Южная Корея. В настоящее время к ним можно также причислить Тайвань, Сингапур и Гонконг условно присоединенный к Китаю.

Казалось бы, мощнейшему военно-экономическому тарану развитых стран ничего не стоит раздавить нарождающихся конкурентов и вскрыть рынки этих стран для своих товаров, как это сделал еще в прошлом веке с Японией командор Перри. Эту процедуру нельзя было проделать с такой госмонополистической корпорацией, как СССР, но Япония и Южная Корея находились фактически под оккупацией США. Однако, именно глобальное военно-политическое противостояние с СССР и его союзниками приводило к тому, что США были заинтересованы в создании мощной и стабильной экономики этих стран, находившихся на первой линии противостояния. В Южном Вьетнаме, где это сделать не удалось, противостояние кончилось сокрушительным поражением США и их союзников. Теперь там создается госкапиталистическая экономика, но уже под красным флагом. Так же, как и в Китае, где госмонополистический капитализм (ГМК) уступил место госкапитализму (ГК) и даже просто капитализму, как системам более устойчивым и менее подверженным загниванию.

Однако, даже в странах, где госкапитализм создавался «естественным» путем, в процессе его становления пролетариат не только усиленно эксплуатировался, но и беспощадно подавлялся военными режимами, которые в этот период, как правило находились у власти. В Японии, где военного режима не было, его роль выполняла оккупационная администрация США. Стоит заметить, что политическая ситуация изменилась только тогда, когда экономики этих стран вышли на достаточно высокий уровень и стали эксплуатировать своих менее развитых соседей.

Глобальное противостояние порождало поразительные эффекты. Такие, например, как феодальные ближневосточные режимы, которые смогли устоять и даже расцвести благодаря краху колониализма. Колоссальные нефтяные запасы эксплуатируются ими на вполне плановых началах, также как и рабочие-иммигранты, которые в политическом плане полностью бесправны и ничем не отличаются в этом отношении от крепостных. «Нефтедоллары» опять же планомерно вкладываются не только в создание собственной высокоразвитой инфраструктуры, но и в экономику США, других развитых стран, создавая сложную систему взаимозависимости, при которой страны называющие себя «демократическими» заинтересованы в безопасности, по сути, средневековых режимов.

Становление, развитие и, зачастую, гибель госкапиталистических и госмонополистических структур, находившихся под покровительством Запада или СССР, показывает всю важность рассмотрения вопроса о государственном капитализме (ГК) и государственомонополистическом капитализме (ГМК) не только в историческом, но и в политическом плане. Тем более, что после краха СССР подобный путь развития Западом «не поощряется» весьма активно (Ирак, Югославия). Кроме того, нужно исследовать политические «вывихи» подобного пути развития (Ливия, Иран).

К сожалению, в данной работе автор не может себе позволить далее задерживаться на этом вопросе. Также как и на других, имеющих уже непосредственное отношение к антагонизмам капиталистической формации, порожденным неравномерностью ее развития в разных странах. К ним относится создание «промышленности преступлений» и экспорт ее продукции из слаборазвитых стран в развитые. В первую очередь это наркотики, которые по прибыльности и размеру обращающихся в этой сфере средств соперничаю с торговлей оружием осуществляемой высокоразвитыми странами Запада. В этом же ряду и массовая миграция рабочей силы осуществляемая как легально, так и нелегально.

Воистину, создавая мощнейшие средства коммуникаций, капитал как будто старался подтвердить пророческие слова К.Маркса и Ф.Энгельса из «Коммунистического Манифеста»: «У пролетариев нет родины!»

Следует отметить, что вышеизложенное показывает, насколько тесно, созданная капиталом глобальная экономическая система, связывает развитые страны со странами третьего мира. Кризис в одной из стран третьего мира может перерасти в глобальный. Недавний пример с Бразилией показывает, что в США это понимают. Займ в 41 млрд. долларов был почти мгновенно брошен на погашение разразившегося там финансово-экономического кризиса.

Конечно, кризис в Афганистане, Уганде или Сомали может длиться годами, население может гибнуть в результате военных действий, вымирать от голода и эпидемий, и максимум, что оно получит – это гуманитарная помощь со стороны ООН. Эти страны до сих пор не вошли во всеобщую экономическую систему международного разделения труда. Капиталистические отношения не сложились там в достаточной мере и подавляются докапиталистическими. Это еще раз подтверждает правоту К.Маркса и Ф.Энгельса предрекавших гибель наций не пошедших по капиталистическому пути развития. В первой половине Х!Х века они предполагали, что такая участь может постигнуть славянские народы. Что дало повод некоторым славянофилам упрекать их в русофобии. Однако, впоследствии, когда ситуация изменилась, и в России начался бурный рост капитализма, они приветствовали это и предсказали ее авангардную роль в мировом революционном движении.

Про современную Россию никак нельзя сказать, что она не идет по капиталистическому пути развития. Но идет она не вперед, а назад. Не к беспощадному, но все-таки прогрессу – концентрации производства и капитала, а к еще более беспощадному регрессу – дроблению и упадку производства, процветанию паразитического торгового и финансового капитала. После выпадения из глобальной и неаддитивной системы мирового хозяйства экономики СССР, Россия смогла как-то удержать только самую архаичную ее часть – продажу сырья. Даже торговля оружием не может, да и не сможет выйти на прежний уровень. Внутренняя экономическая и политическая нестабильность никак не способствует росту производства. В этом смысле, можно сказать, что Россия до сих пор не заняла определенного места в системе мирового хозяйства.

Зато ее ядерное оружие - головная болью руководителей этой системы. Так как Россия является в настоящий момент опасным изгоем, то мировой капитал был бы не против «структурировать» ее население до уровня обеспечивающего подачу нефти и газа в трубу, но не более. В этом отношении ЭВН абсолютно права: «…передохнем в буквальном смысле», но не со всеми странами «третьего мира», а только с такими, как Уганда.

Но и это скорее прогноз экстремальный, а не наиболее вероятный. Пока вклад Росси в обеспечение Западной Европы энергоносителями еще достаточно велик. Да и бесконечному ужасу вымирания такой страны, как Россия, может быть положен ужасный конец. Причем глобальный. Чтобы этого избежать, Россию надо оккупировать. Сценарий не исключенный, но вряд ли вероятный в ближайшем будущем – Россия не Гренада.

Обеспечить политическую стабильность может только стабильность экономическая. А эту последнюю – только рост производства. Производство может быть или преимущественно собственным, или преимущественно чужим. В первом случае – это план, концентрация сил и средств на важнейших участках, протекционистские меры относительно импортной продукции – ГК. Во втором, если он вообще может быть реализован, - полная зависимость от политики инвесторов и фактически хозяев производства, колебаний мирового рынка – экономика страны «третьего мира». Только где найти серьезных инвесторов в условиях внутренней (да и внешней) экономической и политической нестабильности – круг замкнулся. Нестабильность стала стабильной, т.к. порождает условия ее воспроизводящие.

Политическими ГК может быть реализован или диктатурой пролетариата, или диктатурой национальной буржуазии и чиновничества, подчинивших себе все мелкобуржуазные элементы и наиболее отсталую часть рабочего класса. Это несомненно диктатура фашистского типа со всей непредсказуемостью таких режимов.

В полуколонию экономику и страну превращает нынешний режим. Он мог бы быть оптимальным для мирового капитала, ели бы обеспечивал политическую стабильность. Но именно в этом отношении он безнадежен. Если почему-то еще держится, то исключительно за счет раздробленности и трусости оппозиции. В первую очередь «левой».

Кризис в России – это наглядное свидетельство общего кризиса капитализма. Который сделал так много, чтобы произошла эта «грозящая катастрофа» СССР, но «как с ней бороться» не знает. И не может знать. Так как эта задача не имеет решения удовлетворительного для капиталистической системы. «Верхи», по большому счету, уже «не могут». Теперь так важно, чтобы «низы» осознанно и организованно «не захотели»!

В связи с этим встает вопрос, поднятый ЭВН о «равнодушии» рабочего класса развитых стран к трагедиям стран «третьего мира». Сознательные рабочие развитых стран, разумеется, не могут равнодушно относится, да и не относятся так к проблемам стран «третьего мира». Конечно, это в большей мере относится к проблемам рабочих этих стран.

В последние десятилетия промышленное развитие стран «третьего мира» вывело на арену борьбы новые, быстро растущие и революционизирующиеся отряды пролетариата. Именно их борьба, их проблемы являются в первую очередь объектом солидарности рабочих развитых стран.

Движение солидарности рабочих Рура с рабочими Огненной Земли (Чили) позволило спасти лидеров чилийских рабочих от многолетнего тюремного заключения. Рабочие Рура не только выходили на демонстрации в поддержку своих братьев по классу, не только засыпали чилийское посольства заявлениями в поддержку их борьбы и протестами против уголовного преследования, но и собрали крупную сумму денег для помощи семьям пострадавших и оплаты расходов на адвокатов. Американские рабочие собрали и передали деньги бастующим рабочим Ясногорска, а рабочие Великобритании и Франции помогали горнякам Кемерово. Это еще не все факты, известные автору. А сколько их ему не известно?!

Такие примеры есть, и их достаточно много. Почему об этом не пишет буржуазная печать – понятно. Но то, что о них очень редко сообщает так называемая «левая» печать демонстрирует в каком глубоком кризисе до сих пор находится марксистское движение России.

К сожалению, российский рабочий класс в последнее время не показывал таких примеров пролетарского интернационализма. Зато, к нашему стыду, есть обратные примеры. Чего стоит только шрейхбрехерство машинистов московского метрополитена в отношении своих минских товарищей! Даже шахтеры, самый боевой отряд российских рабочих, зачастую не проявляют солидарности не только с шахтерами дальнего зарубежья или хотя бы СНГ, но даже со своими товарищами работающими в одной с ними области! Это не повод для уныния, это «информация к размышлению».

Предыдущий режим ни один марксист, если он действительно марксист, не назовет ни пролетарским, ни социалистическим. Он оставил уровень сознания рабочего класса в России и СНГ в состоянии соответствующем началу 80-ых годов прошлого века. Плюс довольно стойкий антикоммунистический синдром. Но годы с 1991 по 1999 прошли не даром. Рабочий класс «нюхнул» капитализма. Он заново проходит школу уже раз пройденную и делает это по ускоренному курсу. Это не заслуга нас, марксистов. Это заслуга наших врагов.

В прошлом году мы уже имели массовые, хотя и беспорядочные, политически неоформленные выступления рабочего класса. Мы имели кризис власти в августе – октябре, кризис, из которого режим спасся только благодаря КПРФ. Да, уровень сознания рабочего класса весьма разнится по регионам. Да, в среднем он еще очень невысок. Но передовые рабочие, рабочие – лидеры рабочих уже совершенно самостоятельно приходят к необходимости создания рабочей партии Причем это довольно молодые люди не связанные с бывшим «советским» режимом, и, зачастую, весьма настороженно относящиеся к марксизму. Но это есть! Не знать этого – значит с рабочими всерьез не общаться. Это надо знать! Это надо осознать! Не осознав этого, мы превратимся в марксистов-надомников, которые рабочего класса не только не знают, не только в его силы не верят, но и не пытаются его узнать. А без этого марксизм наш превратится в схоластику худшего толка. Когда под именем марксизма будут проводить построения пытающиеся опровергнуть этот самый марксизм, его основные выводы, его революционную душу. По мне, уж лучше откровенное ренегатство бывших официальных жрецов легального марксизма, которые на основании своих прошлых «марксистских» знаний теперь стали жрецами официального антикоммунизма. Их шкурничество было очевидно тогда, очевидно и теперь. Этих людей рабочие не воспринимали всерьез тогда, и уж без всякого уважения относятся к ним теперь.

Звание марксиста-революционера дорого стоит. Нести его тяжело. И когда бывает уж совсем невмоготу и очень хочется закричать то лучше крикнуть, как крикнул раненый командир в «Василии Теркине»:

А еще лучше вспомнить, что мы не первые и не последние в этом славном строю. Что тем, кто в этом строю, никогда легко не было. И не будет. Что нам надлежит не уронить чести наших великих предшественников и передать ее незапятнанной тем, кто идет за нами. Чтобы им не начинать все сначала. И помнить, что:

И ближе рассвет. В этом настоящая материалистическая диалектика. И счастье наших товарищей, которым не придется закрывать еще одно опустевшее место в строю. Мы должны быть оптимистами. У нас есть все основания ими быть. И не в общеисторическом плане. А именно на основании фактов нашей, с одной стороны, несомненно гнуснейшей действительности Это ведь азы – историческая закономерность проявляется через действия людей. Так сравним же действия людей сегодняшних с действиями их хотя бы 20 лет тому назад. Разве тогдашний рабочий был способен самостоятельно организоваться и выступить против власти, как это он делает сейчас? Разве тогда столько людей, в том числе молодых, бескорыстно, вопреки всему, тянулись к марксизму, изучали его самостоятельно, с трудом добывая материалы? Нет, тогда этого не было! Это есть сейчас! Именно сейчас с особенной ясностью видна правота Ф.Энгельса: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!» Это и призыв, и требование максимально ускорить начало совместной и самоотверженной работы российских и СНГшных марксистов по созданию партии пролетариата. Которая бы, делом доказала рабочим, что действительно «У коммунистов нет других интересов, кроме интересов пролетариата».

Рабочий класс Западной Европы имеет колоссальный опыт борьбы.
Правда, в последние несколько десятилетий, это почти исключительно экономическая борьба. Но решительность и организованность его нельзя недооценивать. Организованный и решительный отпор встречает практически любая попытка покушения на его права, на уровень его жизни. Степень понимания им своих интересов в этой области высочайшая. Общенациональная забастовка во Франции в конце 1997 г. и в Дании в начале 1998 г. показали это наглядно. Считать тамошние рабочие умеют. Нашим рабочим до этого еще расти и расти.

Конечно, восприятие большинством рабочих проблем и борьбы своих товарищей по классу, в первую очередь, определяется тем, как эти проблемы и борьба отражаются на их повседневном бытие. Именно способность рабочей массы осознать эту связь (а она есть всегда) и демонстрирует уровень зрелости рабочего класса. Это связь уже сейчас понимают рабочие разных стран, которые трудятся на заводах принадлежащих одной корпорации. Они это понимают, потому что в случае забастовки на одном заводе корпорации, она быстро сворачивает там производство и переносит его на завод расположенный в другой стране, может быть за тысячи километров. Созданные капиталом глобальное производство и глобальные средства коммуникации не только позволяют ему глобально маневрировать силами в его борьбе с пролетариатом, но и учит пролетариат глобальному мышлению и глобальной классовой солидарности. Кризис в развивающихся странах неизбежно выльется в общий кризис всего мирового капиталистического хозяйства. Это ударит в первую очередь по экономическим интересам пролетариата развитых стран, который да! привык к высокому уровню жизни. И тем решительней поднимется на борьбу в случае резкого падения этого уровня. И чем резче будет это падение, тем с большей вероятностью борьба пролетариев примет уже не только экономический, но и политический характер. И очень важно, чтобы в этот момент было кому возглавить эту борьбу и руководить ей не только в национальном, но и в мировом масштабе.

Великий лозунг «Коммунистического Манифеста»: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» - звучит сегодня с новой силой. Он приобрел для своей реализации новое и вполне материальное основание в виде современной системы глобального производства и глобальных материальных и информационных коммуникаций. Это ставит перед марксистами всего мира насущную проблему - создание нового Коминтерна.

Вопрос об отчуждении человека, о его месте в современной истории – наиболее сложный из всех поднятых ЭВН. Автор не считает себя готовым ответить на него достаточно полно на уровне достойном своего оппонента. Однако, он попытается наметить некоторые возражения, опираясь на вышеизложенное.

Рождение информационных технологий, делает человека самоценным объектом уже при капитализме, т.к. именно человек, как человек-творец является основным источником капитала в его современной форме – в форме информации. Причем, в этой форме сам капитала не может быть полностью отчужден от своего создателя. Производство информации ставшее отраслью промышленности требует все большее число высококвалифицированных специалистов. Стоимость подготовки их велика, а труд, в силу его массовости, приобретает все большее сходство с трудом промышленных пролетариев, делая специалистов информационного производства, по сути, пролетариями умственного труда – великое предсказание Ф.Энгельса. Современные технологии делаю труд и самих промышленных пролетариев все более интеллектуальным и требующим солидной общей и специальной подготовки. Промышленный пролетарий все реже выполняет функции непосредственного производителя, придатка машины. И все чаще функции оператора - надзирателя за работой машины, лица принимающего решение и выполняющего его в случае изменения режима работы машины или создания «нештатной» ситуации. Т.е. он выполняет творческую работу, которая не может быть возложена на машину или компьютер. Таким образом, новые технологии уничтожают разницу между физическим и умственным трудом, причем с очевидным перевесом в сторону последнего.

Современное производство позволяет, обеспечивая человека всем необходимым, высвобождать массу свободного общественного времени. В развитых странах оно принимает форму обеспеченной безработицы. В странах третьего мира – необеспеченной безработицы. Но безработица, даже при обеспечении человека всем минимально (и даже не минимально) необходимым, отчуждает его не только от производства, от общества, но и от самого себя. Разрушает его, в первую очередь, как социальную и творческую личность. Когда такое явление, как оплачиваемая безработица становиться массовым и постоянным, она люмпенизирует общество. В этом смысле, безработные уже не являются резервной армией труда, как это было раньше. Поскольку значительная часть их и не стремится работать, а желают жить на различного рода пособия и криминальные доходы. Тем более, что квалифицированный труд для них невозможен, а именно такого рода труд требуется на современных производствах.

Само же капиталистическое общество формирует человека в первую очередь, как потребителя. «Потреблять! Любой ценой! Невзирая на здравый смысл, невзирая ни на что - потреблять. Ибо в этом смысл и цель жизни», - вот что написано на его знамени. Собственно, это вытекает из самой природы товарное производства.

Итак, само производство требует человека-творца, а общественно-экономические формы, в которых это производство существует, рождает паразитов-потребителей. Причем больше всего именно там, где производство имеет самый высокий уровень. Обилие свободного времени у сытых потребителей делает их просто опасными, как для других членов общества, так и для всего общества в целом. В полном соответствии с библейским изречением: «Страшен человек сытый!» Ибо потребление становится философией, моралью и повседневным желанием таких индивидуумов. В потреблении реализуются их творческие способности. Весь окружающий мир, включая себе подобных, рассматривается ими, как объект потребления. Это превращает их в совершенно асоциальный элемент. Именно поэтому в развитых западных странах так высок процент немотивированных преступлений связанных с насилием, процент суицида и душевных заболеваний. Это одно из самых острых противоречий современного капиталистического общества. И поскольку, до сих пор требования производства в истории всегда побеждали, то можно ожидать, что человек-творец победит и уничтожит условия мешающие ему творить и рождающие его антиподов.

К сожалению, автор вынужден оставить за рамками этой статьи слишком многое, чтобы считать эту тему закрытой Собственно эта тема и не может быть закрыта в марксистской литературе до победы Мировой Революции. Или даже до победы социализма в мировом масштабе. Автор попытался, в соответствии со своими взглядами и возможностями аргументировано оспорить пессимистическое мнение высказанное ЭВН, от которого она, может быть, уже отказалась сама. Чего автор искренне желает. Автор также надеется обратить на рассматриваемую тему более пристальное внимание второго участника дискуссии – ОШ.

В заключении, хотелось бы высказать свое мнение по некоторым частным, но немаловажным вопросам также затронутым вышеупомянутыми авторами. Относительно Л.Д.Троцкого – полностью присоединяюсь к мнению ЭВН. Он, при всех его ошибках, был марксист, в отличие от И.В.Сталина. Роль его в Революции и Гражданской войне очень велика и несопоставима с ролью Сталина в этот период. За свои ошибки он заплатил кровью. Термин «троцкизм» придумали и ввели в употребление эпигоны Троцкого и его политические враги. Сам Троцкий этот термин не признавал. Продолжая употреблять этот термин, мы несомненно будем играть на руку сталинистам всех мастей, в то время, как работы Троцкого заслуживают самого пристального изучения и в части его поразительно сбывшихся прогнозов, и в части ошибок им допущенных. Здесь не просто восстановление попранной исторической справедливости, хотя и это немало. Здесь вопрос обучения марксистов и формирования их мировоззрения. А это уже вполне актуальная проблема.

Относительно правил приема в будущую рабочую партию. Вопрос о первом параграфе устава был, как будто бы, решен на II съезде РСДРП. И решен по ленински. Этим можно было бы и ограничиться, если бы во взглядах ОШ не отражалась дискуссия по этому же вопросу имевшая место еще в конце прошлого - начале этого века. Тогда некоторые рабочие требовали создания «чисто рабочей» партии. Без интеллигенции и прочих чуждых элементов. И сейчас эти «заносы» есть у не слишком мыслящей части рабочего класса. Думаю, не стоит потакать отсталым настроениям. Человек определяется в рабочей партии не своим социальным или служебным положением, а своими взглядами и той работой, которую он делает в интересах рабочего класса. Тем более в начале строительства партии, когда людей надо отбирать буквально «поштучно».

Александр Минин.
Москва. 25.07.99