С большим уважением отношусь к вашему изданию, а также будучи членом редакции газеты "Человечность", решил обратиться к вас с этим письмом.

Считаю необходимым внести ясность в кое-какие вопросы и определиться с некоторыми реалиями, нравятся они кому-то или нет. В 14-ом номере "Тум-балалайки" была опубликована статья "Коммунисты и антифашисты - союзники или оппоненты?" Саму постановку вопроса считаю, мягко говоря, странной.

С научной точки зрения под коммунизмом подразумевается абсолютно свободное общество всеобщего самоуправления, в котором каждый работает (точнее, самореализуется) добровольно, по своим способностям и возможностям, где осуществляется распределение по потребностям. Освобождение о любых форм угнетения и эксплуатации всеобщее - каждого отдельного человека и всего человечества! Под социализмом понимается почти то же самое, с той лишь разницей, что еще сохраняется некоторая связь между тем, сколько своего труда работоспособный человек отдал обществу, и количеством благ, которые он получает.

Подчеркну, что Маркс и Энгельс категорически отрицали какую бы то ни было возможность построения социализма в отдельно взятой стране или нескольких странах. Они отрицательно отвечали даже на вопрос о возможности победы, длительного успеха пролетарской революции в отдельно взятой стране. Причины этого серьезны. Начнем с того, что, по марксизму, такие понятия, как "социализм", "коммунизм" с одной стороны и "государство" - с другой, абсолютно, принципиально несовместимы и взаимоисключающи, так же как, например, "государственность" и "анархизм", безвластию. Для настоящего марксиста сама мысль о "социалистическом" либо "коммунистическом" государстве не может не быть пустопорожней галиматьей. Само собой разумеется, что при сохранении иной враждебной системы (тем более на большей части планеты) ни каком отмирании государства речи быть не может. Государство, в котором произошла бы подобная революция (при отсутствии вскоре революции международной), вынуждено было бы усиленно соревноваться с капиталистической системой в накоплении (производстве вооружений, мощи тяжелой индустрии и т.п.). Соревнование же в накоплении резко противоречило бы потребности масс в приоритете потребления, мешало бы широкому разворачиванию завоеваний революции и означало бы, опять-таки, необходимость сохранения государства. Приоритет же потребления требовал бы устранения характернейшей черты капиталистического общества - накопления ради накопления. Для этого необходимы два условия: рабочее самоуправление (переход производства в руки самих трудящихся) и уничтожение национальных границ. Последнее также требует уничтожения государства. Добавлю, что такие явления, как товарно-денежные отношения и закон стоимости, с социализмом абсолютно несовместимы. Государство и товарно-денежные отношения исчезнуть могут только вместе.

Что же касается "диктатуры пролетариата", то под ней (как я уже писал в 6-м номере "Человечности") подразумевается не репрессивный политический режим, а социальное господство трудящихся в противовес эксплуататорам, пролетарское полугосударство. И термин этот ("диктатура пролетариата") Маркс выдвинул с конкретной целью - противопоставить его популярной в то время идее диктатуры революционных вождей. Демократическая власть класса, а не власть "революционного авангарда" над классом - вот что хотели подчеркнуть Маркс и Энгельс! Эта "диктатура" была для них равносильна завоеванию демократии. Большевики же, во главе с Лениным и Троцким, вложили в это понятие иной смысл, чем имел в виду Маркс. Если последний протестовал против "диктатуры революционной группы", то при большевиках диктатура пролетариата практически свелась к диктатуре правящей партии.

Тем не менее, что касается большевизма, то, ни в коем случае не ставя своей целью его оправдание, считаю необходимым подчеркнуть, что ставить знак равенства между ним и сталинизмом недопустимо.

Большевизм - это, в значительной мере, стратегия и тактика захвата и удержание государственной власти. Его успеху в огромной степени способствовало то, что Временное правительство не начало подлинных реформ, не приняло никаких мер против сил крайней реакции, медлило с решением земельного вопроса, не провозгласило четко права национальных территорий на самоопределение, колоний - на независимость, ничего реального не сделало, чтобы прекратить войну.

Большевизму можно поставить в вину очень многое. Был установлен авторитарный (хотя еще отнюдь не тоталитарный) режим, который все больше усиливался. Тем не менее на раннем этапе большевиков отличал безусловный интернационализм.

В 1925 году сталинисты выдвинули совершенно бредовую, полностью антимарксистскую концепцию возможности построения "социализма в одной отдельно взятой стране". Если учесть, что большевики пошли на Октябрьский переворот исключительно в расчете на скорую международную, мировую революцию, то [выдвижение этой концепции] стало, по сути, концом всяких революционных целей, первоначальных задач и надежд, связанных со взятием этой партией власти.

Ну, а в 1928 году, после полной победы сталинской фракции и введения так называемых "пятилетних планов" создание мощной технической, промышленной базы для строительства сильной державы (за счет безудержной эксплуатации трудящихся и без всякого контроля снизу) в целях осуществления максимально успешной экономической и военной конкуренции с зарубежными странами, внешним миром, с Западом окончательно превратилось в главную задачу правящей клики! То есть практически это означало путь ускоренного первоначального накопления капитала, окончательную победу контрреволюции (в 1928-29 годах), полное завершение формирования господствующего, правящего класса и торжество государственного капитализма. К 1930 году в стране установился уже тоталитарный режим. Именно в этот период борьба против эгалитаризма стала государственной политикой; различия между "верхами" (правящими кругами) и "низами" все более резко возрастали; посредством так называемой "коллективизации" крестьяне были либо закрепощены, либо согнаны с земли, превратившись в резервную рабочую силу для промышленности (те, кому удалось попасть в города, становились, как правило, наемными рабочими); усилились репрессии, многократно возросло количество заключенных. На протяжении первой "пятилетки" реальная зарплата рабочих и служащих снизилась на 50-70%, при фактическом удлинении рабочего дня. Таким образом, резко возросла эксплуатация. Последние элементы рабочего контроля и остатки независимости профсоюзов были ликвидированы во второй половине 1920-х годов (хотя наступление на них и их постепенное свертывание, конечно, шло и раньше). Русификация стала средством фактического уничтожения всякой реальной автономии нерусских республик. СССР вновь стал Российской Империей.

Итак, сталинизм - это бюрократический государственный капитализм. При нем господствовала государственная буржуазия - эксплуататорский класс, располагавший властью и распоряжавшийся средствами производства в огосударствленной экономике через власть.

Во времена Сталина этот капитализм был ранним, с существенными элементами рабства и крепостничества (которые сохранились и после смерти тирана, однако проявлялись слабее), осуществлявшим, по сути, первоначальное накопление капитала. В значительной мере это было эквивалентом пути, который прошла, например, Япония начиная с буржуазной "революции Мэйдзи" и до 1945-46 гг. Там же ускоренно накапливался капитал, деспотическими методами производилась быстрая модернизация экономики, создание промышленной базы, в первую очередь военной мощи, при этом государство играло значительную роль. (В принципе, первоначальное накопление - общая тенденция. В Англии, к примеру, на него ушло приблизительно 300 лет, у нас же тоталитарная диктатура осуществила это лет за двадцать пять. Получилось еще более кроваво!)

Таким образом, и при Сталине, и позднее у нас была именно правая диктатура с государственной монополией в экономике. Если смотреть со строго научной точки зрения, то от фашизма режимы, подобные сталинизму, Мэйдзи, маоизму и т.п., отличаются тем именно, что возникают в отсталом обществе, "верхи" которого стремятся к грандиозному военно-промышленному, индустриальному рывку вперед в своих классовых интересах. Нацизм и фашизм появляются на достаточно зрелой базе стадии развития капитализма, как своеобразный ответ, болезненное реагирование на кризис последнего.

Вообще, фашизм как течение, при его возникновении, я научно охарактеризовал бы так: крайне националистическое, мелкобуржуазное этатистское движение, появляющееся на определенном этапе капиталистического развития, вызванное к жизни как реакция классов, слоев, групп, проигрывающих в результате капиталистических процессов и кризиса буржуазного общества, на новые трагические реалии. (Нацизм, конечно, то же самое, но с более жестким уклоном в национальные признаки, "расовую основу", "чистоту крови", чего не было у Муссолини.)

Разумеется, когда нацизм, фашизм у власти, то это открыто террористическая диктатура крупнейшего монополистического капитала в крайне агрессивных, шовинистических и реакционных формах. Причем опирающаяся на партию, построенную по принципу фюрерства, вождизма.

Между прочим, с точки зрения теории государственного капитализма нет никаких препятствий к тому, чтобы признать сталинский режим (с момента достижения им определенного индустриального уровня и все более откровенного принятия на вооружение агрессивного великорусского шовинизма) разновидностью фашизма. Безусловно, диктатура монополистического капитала имела место. И она опиралась на партию, которая была, несомненно, построена по вождистскому принципу.

Подчеркну также. что различия между типами диктатур с научной точки зрения никакого отношения к их жестокости, кровожадности и уровню репрессий не имеют. Например, режим в Японии до 1945 года, не бывший, строго говоря, классически фашистским, по размаху репрессий и убийств значительно превосходил фашистский режим в Италии. Исследование и классификация разновидностей всевозможной мерзости ни в коем случае не означают, что какая-либо из них лучше других! Однако изучать и анализировать нужно все. И бороться со всеми.

К сожалению, сейчас над миром довлеет консервативный порыв. У нас в России - особенно регрессивная, преддиктатурная стадия развития. В этих условиях особенно необходима борьба за демократию и права человека, против любых нарушений этих прав по всем линиям и на всех направлениях! Лично для меня путь к социализму - это распространение демократии, гуманизма, человеческих прав абсолютно на все сферы жизни и деятельности. Права политические, гражданские, социально-экономические, права женщин, молодежи, учащихся, несовершеннолетних детей и подростков, национальных и секс-меньшинств, заключенных - все это чрезвычайно важно и необходимо. И за все нужно бороться!

Быть правозащитником - долг всех, для кого неприятие, отторжение любого угнетения на этой земле (и нацизма как самого омерзительного, кровавого и опасного из его проявлений) - чувство личное и требующее реальных действий! Именно в этом заключается антифашизм в широком, подлинном смысле слова.

Я читал большинство номеров "Тум-балалайки" и убежден, что вы именно таковы. Поэтому дело наше - общее.

В свое время, в бытность мою членом Московского антифашистского центра, мой товарищ по этой организации Павел Томачинский выработал для обозначения любых врагов демократии, свободы, прав человека, сторонников антигуманных, бесчеловечных движений термин "клинтурность". Мы с ним, а теперь и с коллегами из нашей газеты, так и называем их: "наши клиенты". Так вот, в борьбе против нацизма, фашизма, сталинизма, черносотенства, ксенофобии, антисемитизма, расизма, национализма, шовинизма, опасности какой то ни было диктатуры - словом, против любой "клиентурности", а также за свободу, интернационализм, гуманизм и человеческие права мы с вами абсолютно едины (невзирая на возможные идеологические разногласия по отношению к марксизму, вопросам социализма и т.п.). Поэтому давайте сотрудничать!

Возвращаясь к статье о коммунистах и антифашистах, замечу, что настоящие, истинные коммунисты - всегда в рядах самых последовательных антифашистов (о том, какое отношение к коммунизму имеет ГУЛАГ, см. выше), а КПРФ не является не только классически левой, но и вообще левой партией ни на один атом. Это ульраконсервативная, крайне правая, полуфашистская как минимум, партия. (Рекомендую прочесть статью В.Глубокомыслящего "Феномен "красно-коричневых" в №2(6) газеты "Человечность" за прошлый год.) Естественно, с нашими современными "компартиями" все антифашисты обязаны вести непримиримую борьбу!

Ну, а что касается анархистов и ультралевых, то, несмотря на то что многие из них (в том числе и Михаил Магид, который сейчас скорее не анархист, а ратекоммунист [сторонник "коммунизма рабочих советов" - ред.] и с которым автор этих строк хорошо знаком лично) допускают грубейшую ошибку, безумный загиб, приравнивая, в сущности, демократию к тоталитаризму и фашизму, субъективно они в большинстве своем честны, настроены антифашистски, искренни в своих взглядах. Разумеется, я резко осуждаю их левацкие загибы, с фашизмом могут (и должны) бороться и социал-демократы, и буржуазные демократы, и честные либералы (не путать с фашизоидными правоконсервативными либералами, вроде Хакамады, Борового, Новодворской, Казначеева и Ко, мечтающими о кровавой диктатуре наподобие режимов Франко или Пиночета). Хотя на Западе, насколько мне известно, реально борются с фашистами в основном левые.

Отождествлять же анархистов, леваков с ультраправой, реакционной, а подчас и просто фашистской, хотя и "краснознаменной", сволочью считаю категорически недопустимым! Если бы анархисты признавали государство, то имели бы полную возможность (и моральное право) предъявить в случае публичного распространения таких "сведений" иск о клевете.

Буржуазную демократию я, конечно, и сам критикую, но не потому, что она демократия, а потому, что буржуазная, ограниченная, распространяется не на все и допускает немало несправедливостей, включая серьезное социальное неравенство. И бороться надо не против нее, а за ее максимальное расширение, по возможности с выходом за буржуазные рамки.

Вообще, на мой взгляд, сейчас стране необходима радикально-демократическая революция. (Относительно последнего, кстати, вся наша редакция более или менее согласна.)